Глава 16. «Клянусь Кассиопеей…»

Сны обрушились на меня, словно вода, бушующая в водовороте. Поначалу я почти не слышала слов, остались лишь видение и ощущения. Но его чувства… Они были так сильны и остры! И ранили, словно ножи.

Неужели Робби ощущает мир так ярко? Из моих глаз полились слезы, но я не могла отстраниться, будто пальцы вросли в его тело. Вот почему он не мог столько времени забыть меня! А я-то лицемерно убеждала его, что он скоро исцелится и полюбит другую, а Роберт ощущал мир совсем иначе... Каждое событие оставляло внутри него следы, которые ничем нельзя было излечить. И я стала той, кто нанесла ему самую глубокую рану.

А теперь красивая брюнетка, которую я прежде видела в собственном сне, смотрела на него полными любви глазами, обнимала за плечи, твердя: «Все в порядке, все хорошо! Я буду рядом и никогда не покину тебя! Мы всегда будем вместе». Из-под расстегнувшейся верхней пуговицы тёмно-синего платья поблескивал золотой медальон с плывущей русалкой.

«Интересно, почему она плачет? Что может терзать её сердце? - думала я. - Ведь она любит и любима! В чём же дело?»
На этот вопрос ответа я не получила. Слишком сбивчив был сон. Сбивчив и нелогичен, как и все человеческие сновидения.

«Возьми, - прошептала вдруг женщина, снимая медальон и протягивая его Сиэло. - Пусть он хранит тебя до момента нашей новой встречи. Во имя небес и земли, пока он с тобой, никакое зло тебя не коснётся!»

Сиэло взял медальон из её рук и надел себе на шею. Женщина застегнула ему сзади крошечный замок.

«Мы скоро встретимся, обещаю».
«Я буду скучать, Тэсоро!»

«Это его сны? Или настоящие воспоминания? Наверное, то и другое. Роберт вспоминает в своих снах случившееся некогда между ним и Фернандой. Но насколько можно верить сновидениям? Они ведь изменчивы и неверны».

И тем не менее это были сны о прошлом...

Вдруг я увидела перед собой больничную палату. Сиэло повернул голову и встретился взглядом с темно-карими глазами владелицы медальона. Цвет лица молодой женщины был бледно-восковым. От ее руки к нему тянулись прозрачные трубки, заполненные алой жидкостью.

Заметив, что Сиэло очнулся, женщина улыбнулась.

- Как вы себя чувствуете? – спросила она.

- Лучше, – только и сумел вымолвить Сиэло, едва приметно кивая на трубки. – Что случилось? Зачем вы сделали это?

- Вам требовалось срочное переливание. У нас с вами одинаковая группа крови: четвертая, резус отрицательный.

- Вы отдали свою кровь?

- Только так вас и можно было спасти. Другого пути не было.

- Как вас зовут?

- Фернанда. Я работаю в этой клинике.

- А я Сиэло Карвалио, - ему было трудно говорить, но он хотел слышать её голос, отвечающий ему: низкий и в то же время удивительно мелодичный.

- Знаю, - Фернанада улыбнулась. - Я видела вашу медицинскую карту перед операцией.

- Вы оперировали меня?

- Ассистировала доктору Ромеро. Я медсестра. Не волнуйтесь, пулю извлекли. Вы скоро поправитесь.

- Вы спасли мне жизнь. Спасибо, - прошептал Сиэло.

- Главное, вы выжили, сеньор. Я так рада! - Фернанда высвободила другую руку из-под одеяла и потянулась к молодому мужчине.

Сиэло повторил ее движение, потому что… Да, ему тоже захотелось прикоснуться к ней! Я знала, ибо сейчас жила его чувствами.

Внезапно всё исчезло. Осталось только изображение сплетенных пальцев на фоне темноты. Они оба были не в больнице, а в какой-то комнате с задёрнутыми занавесками. Обнажённые тела переплетались так же тесно, как и их руки. Волнистые волосы, мягкие, как шёлк, сладко благоухали ароматом цветов апельсина. В полумраке комнаты кожа Фернанды казалась смугло-золотистой.

- Скоро мы начнём новую жизнь вместе. Я заберу тебя далеко-далеко отсюда, Тэсоро. Ты больше никогда не будешь печалиться о прошлом!

Мне хватило доли секунды, чтобы увидеть всю сцену ясно, целиком, понять, что это не было ни сном, ни воображением. Это случилось в реальности, не так давно.

Я отпустила руки и уселась на корточки возле Роберта, будто боясь снова к нему прикоснуться.

Всё правильно. Некогда я пожелала ему влюбиться в другую женщину. Кажется, моё пожелание сбылось. Фернанда не просто спасла ему жизнь, но сумела воскресить его сердце. И дело теперь даже не в фальшивых воспоминаниях, заставляющих Роберта считать себя Сиэло. Пусть он снова станет прежним, его чувства не исчезнут. Фернанда уже появилась в его жизни, и этого никому не изменить.

Наверное, так и должно быть. Мы оба стали другими. И Роберту, и мне пришлось пережить опыт балансирования на грани бытия и смерти. После этого любой человек нуждается, чтобы кто-то воскресил его сердце, иначе разрушительная бездна навеки станет его уделом.

Мне способность чувствовать и жить вернул Робби. Для него то же самое сделала Фернанда.
Наша с Робертом связь, конечно, по-прежнему крепка, иначе Робби не стал бы меня разыскивать, не приехал бы в клинику и не заботился сейчас о моём благополучии, даже утратив свои настоящие воспоминания. Но раньше я была единственной, с кем у него была столь сильная связь. Теперь - не единственная.

Но тут же внезапно новая мысль поразила меня в самое сердце. В тот день, когда Роберт нашёл меня в Сан-Франциско, он помнил всё о себе, однако Фернанде в больнице Акапулько, он представился как «Сиэло Карвалио».
Выходит, подмена личности произошла намного раньше!

В таком случае, "проблема шести дней" отпадает, и становится вполне объяснимым факт наличия в сознании Роберта стольких подробностей о его фальшивой жизни. У того, кто изменил память Робби, было достаточно времени для внушения ложной информации.

Я изо всех сил напрягла собственную память и вспомнила, что рассказывал Робби о том промежутке времени, когда его спас Крейг. После операции Хант привёз Роберта на виллу одного из своих друзей, где за раненым ухаживали два врача.

Два врача.

Возможно, я начинаю впадать в паранойю, но зачем нанимать двоих, если вполне хватило бы одного компетентного физиотерапевта или профессионального хирурга? Нет, я просто становлюсь чрезмерно подозрительной. Так нельзя. Главное правило: ничего не придумывать самой, а рассматривать только факты.

Хорошо, факты. Но они таковы, что друг Ханта явно не позволил бы никому из посторонних узнать о раненом, находящемся на его попечении, следовательно, только кто-то из тех врачей или они оба могли иметь отношение к произошедшему. Оба доктора наверняка знали, что имеют дело с бывшими представителями мафиозной группировки. Следовательно, любая самодеятельность и непроверенные опыты по отношению к пациенту исключались.
А значит, совершённое с Робертом было сделано с согласия нанявшего их?

И какую же выгоду друг Крейга Ханта получил бы от подобного эксперимента над человеческим сознанием? Если он желал избавиться от Роберта, то убил бы его немедля. Никто бы и не догадался, ведь Роберт Барр к тому времени уже числился умершим! А Ханту можно было сказать о том, что его бывший товарищ и компаньон внезапно умер из-за последствий некачественно проведённой операции.

Но, предположим, друг Крейга собирался заставить Роберта подписать какие-нибудь бумаги о передаче имущества в собственность ему самому или заинтересованному третьему лицу? Нет. В таком случае сейчас у Сиэло за душой не осталось бы ни цента, и он точно не являлся бы владельцем Лас Сиренас!

А если верно моё первое предположение? Вдруг Роберт сам хотел забыть своё прошлое? Впрочем, и в это с трудом верится, если хорошенько поразмыслить. Лишиться настоящей памяти и получить взамен придуманную жизнь - это малодушие, а Роберт никогда не был трусом.

К тому же в клинике у Эммы он говорил, что не хотел бы ничего изменить в своём прошлом. В его поведении я тогда абсолютно ничего странного не заметила. Личность Сиэло не промелькнула ни на мгновение. Роберт был самим собой. И ни разу, ни словом не упомянул Фернанду!

Интересно, почему? Если он влюбился так сильно, почему ничего не рассказал мне о ней? Роберт, которого я знала, не стал бы скрывать правду.
Неужели искусственная замена личности вызвала в нём те же симптомы, что некогда наблюдались у меня? Если временами Роберт становится собой, а иногда начинает вести себя как Сиэло, то возможно, именно личность Сиэло заставляла его утаивать правду? Или же вообще в Фернанду влюблён Сиэло, а отнюдь не Роберт? О Боже. В любом случае вся эта ситуация просто ужасна!

Что делать, если вскоре на моих глазах две личности Роберта начнут меняться местами? Я не врач. И отсюда не дозвониться до Эммы, чтобы попросить о помощи! Справлюсь ли я?

«Придётся, - шепнул внутренний голос. - Другого выхода всё равно нет. Кроме тебя, Роберту никто не поможет».

Фернанда могла бы прояснить многое. И, безусловно, если бы я не застряла тут, то разыскала бы её! А нечего являться ко мне во сне и пугать предсказаниями о том, что я больше не увижу моего Робби!

<i> «Моего…» </i> Вот тебе и раз. Кажется, я снова возвращаюсь к тому, от чего, казалось, давно ушла. К необходимости понять себя саму. Однако я до сих пор не могу поставить знак равенства между чувствами к Роберту и Крузу. Эти чувства совершенно разные, несхожие между собой. И я не способна разделить себя пополам и отбросить одну половину прочь. Всё, чем я живу, имеет право на существование и не должно быть отвергнуто. Я однажды уже совершила такую ошибку. Урок выучен, повторения не будет.

Может ли любовь иметь несхожие лики, оставаясь всегда настоящей?

- Иден…

Я только сейчас заметила, что Сиэло проснулся и внимательно смотрит на меня.

- О чём ты задумалась? Я наблюдаю за тобой уже некоторое время. Ты чем-то опечалена?

- Вспомнила кое-что из прошлого.

- Не грусти. Завтра я начну делать лодку. Думаю, через пару недель мы выберемся отсюда...

- …в реальную жизнь, - закончила я его фразу, но тон моего голоса почему-то был не слишком оптимистичным.

- Да, в реальную жизнь, - машинально повторил Сиэло и вдруг добавил. - В логичный и продуманный мир, где на пляжах нет голубого песка.

- Что?! – я замерла на месте.

- На острове есть пляж, - пояснил Сиэло. – Совсем крошечный, зажатый между скалами и океаном. Я наткнулся на него, когда бродил в поисках пищи для нас в первый же день, как только мы попали сюда. У песка на том пляже необычный оттенок, словно у безоблачного неба в полдень... Наверное, тот песок должен потрясающе смотреться в полнолуние.

- Так и есть. Под полной луной тот песок всегда выглядел фантастически, – не удержалась я. – Он становился нежно-серебристым. А иногда бархатно-синим или бирюзовым. Это казалось мне странным, но очень красивым!

- Ты была там? – заинтересовался Сиэло.

- Конечно. Много лет назад с Робертом. И не так давно тоже приходила посмотреть. На несколько минут.

- Тогда тебе, наверное, не интересно будет пойти туда со мной?

- Напротив, – встрепенулась я, – пойдём, когда захочешь!

Удивлённый Сиэло собрался что-то ещё мне сказать, но потом передумал. Только вымолвил:

- Я отдохну немного. В последнее время что-то не очень хорошо себя чувствую.

- Конечно, отдыхай.

- Не выходи никуда одна. Тем более, в этом сейчас нет необходимости. И держись поближе к оружию.

Услышав очередные рекомендации Сиэло, я от души рассмеялась.

- В такие моменты, как сейчас, я чувствую себя маленькой девочкой, которую опекает чрезмерно заботливый отец, причём он, конечно же, является бывшим мафиози. «Поближе к оружию!» - это было великолепно!

Сиэло вдруг тоже заулыбался.

- Тэсоро в шутку говорила иногда, что я стану авторитарным гиперопекающим отцом. Думаю, в её словах есть доля правды.

- Нет, ты станешь любящим отцом, - возразила я. – Любящим и справедливым. В этом я не сомневаюсь.

– Как бы там ни вышло, - заметил Сиэло, - мои дети вырастут здесь. Я сам некогда выбрал эту землю. И, обещаю восстановить всё, что уничтожили люди Альвареса, а затем я создам что-то новое – то, чего никогда тут не было. Даю слово: эта земля расцветёт. Твой друг Роберт никогда не упрекнёт меня за то, что я плохо обошёлся с его родиной!

Моё горло сжалось, когда я услышала, как Сиэло опять говорит о себе в третьем лице.

Как бы помочь ему вспомнить? Слишком давить на него опасно, но и ничего не предпринимать нельзя. Значит, буду изредка, очень осторожно пытаться намекнуть на наше общее прошлое и ждать, когда его память пробудится.

Судьба любит играть в парадоксальные игры. Два года назад Роберт терпеливо ждал возвращения моей памяти.
Теперь моя очередь ждать.

Ничего, я дождусь.

***

На следующий день Сиэло занялся изготовлением лодки и провозился с этим занятием до позднего вечера. Он был осторожен, боясь повредить высохшую древесину, иначе пришлось бы начинать всё с нуля, а это было сопряжено с определёнными трудностями. Топор и все ножи, найденные в доме, изрядно затупились, да и время поджимало: каждый день, проведённый на острове, мог оказаться роковым из-за возвращения людей Альвареса.

Пока нам везло. Похоже, бандиты из обеих враждующих группировок напрочь позабыли об этом острове. И я ловила себя на том, что сама начинаю забывать про них, да и про цивилизованный мир в целом.

Я привыкла без особого труда обходиться тем, что оказывалось под рукой. И невольно, сама не зная зачем, наверное, от избытка свободного времени, строила планы о том, как здорово было бы вот там, за пальмовой рощей построить новые дома для жителей острова, а поблизости от озера соорудить школу и поликлинику, восстановить причал и площадку для посадки вертолётов. И сделать так, чтобы в посёлке появилась больница с современным оборудованием, детские сады, клубы досуга для молодёжи, магазины.

Жизнь вернётся сюда, надо только постараться. На Сиренас не место туристам, я согласна, но в Санта-Кларе можно выкупить часть побережья и построить отели. Пусть приезжающие отдыхают там.

А потом я останавливала себя мыслью о том, что это больше не тот остров, где я некогда собиралась жить с Робби, поэтому нечего мечтать о несбыточном. Никакие мои проекты на этой земле не осуществятся.

Наверное, как ни горько это сознавать, я была последней нитью из прошлого Роберта, которую он пытался рассечь перед тем, как начать новую жизнь. Что бы ни сотворили с его сознанием, он не мог уехать на Лас Сиренас с другой женщиной, зная о моей болезни. Ему важно было убедиться в том, что я здорова. И как только это произошло, Роберт покинул меня. Да, наверное, так и было.

Ведь несмотря на трогательную заботу о моем здоровье, там, в Сан-Франциско, он держал дистанцию. Ровно настолько, чтобы наши отношения не зашли слишком далеко. И не пришёл проститься. Возможно, в тот момент, в нём уже возобладала личность Сиэло, но всё равно это что-то да значит.

Роберт, или Сиэло, не пришёл ко мне. Наверное, решил, что так будет лучше для нас обоих. А я даже не увидела, как он прощался со мной за несколько дней до выписки каждым жестом, взглядом, словом. Я была важным этапом его жизни, но он собирался перейти на новый. Я слишком погрузилась в свои переживания, потому и не заметила ничего…

И всё равно, сейчас дело не в том, что для себя решил Роберт, и чего не заметила я. Тот мужчина, которого я знала, один из лучших на целом свете, должен снова стать самим собой! Поскольку нельзя прожить долгую и счастливую жизнь с любимой женщиной, считая себя другим человеком! Если чувства Роберта истинны, то возвращение настоящей личности ни в коей мере не заставит его изменить отношение к Фернанде. А я вернусь в Санта-Барбару с осознанием того, что у них всё наладилось, после чего займусь приведением в порядок собственной жизни.
Я справилась с болезнью, это главное. Я больше не представляю угрозы для своих детей, Круза и близких. Стало быть, имею право находиться с ними рядом. А со всем остальным я тем более справлюсь.

***

Вечером мы с Сиэло поужинали фруктовым салатом, кукурузной кашей и запечёнными в костре мидиями. Не знаю, насколько вкусно у меня получилось приготовить все эти блюда, но Сиэло с аппетитом съел поданное на стол и вдруг заметил:

- Ещё один такой ужин, и я раздумаю доделывать лодку! Шучу, - добавил он, увидев моё растерянное лицо. – Однако странные вещи со мной происходят, клянусь всеми парусниками Карибов! Не могу взять в толк, почему, но я сейчас спокоен и умиротворен, как никогда. Это странно, учитывая наше положение здесь.

- Наверное, дело в том, что вокруг нет привычной городской суеты? И время, кажется, течёт слишком медленно.

- Возможно, - задумчиво вымолвил Сиэло. – А, представь, если бы мы сейчас сидели не здесь, а в каком-нибудь ресторане, куда каждый вечер приходят сотни посетителей, а вокруг ходили бы официанты, разнося заказы по столикам, играла бы музыка, танцевали пары…

- И какая музыка там могла бы играть? - заинтересовалась я.

- Допустим, Ричард Эллиот. И пусть его композицию играл бы оркестр, расположенный немного в стороне от танцующих. Не очень громко, просто чтобы создать соответствующую атмосферу.

- Уже представила, - охотно ответила я, облокотившись о край стола и невольно включаясь в нашу словесную игру.

- И представь, что именно сейчас оркестр исполняет одну мелодию, самую выразительную и красивую…

-... “Because I Love You”, - внезапно вырвалось у меня.

Сиэло изумлённо замер.

- И я о ней подумал! Как ты догадалась?

- Случайно. Абсолютно случайно.

Я состроила ему лукавую рожицу, как в прежние времена, забыв на пару секунд совершенно, что передо мной сидит Сиэло, а не Робби.

- Тогда, если для нас играет одна и та же музыка, и мы сидим в одном и том же ресторане… Разрешите вас пригласить, прекрасная леди?

Сиэло встал с места и подал мне руку. Я поднялась со своего места.

Руки Сиэло уверенно легли на мою талию, а я обняла его за плечи. Как давно я не ощущала тепла его тела! Будто целая вечность прошла. Быть вместе, не замирая от дурных предчувствий, без волнений, чувства вины, осуждения … Как давно этого не было...
И не важно, как Робби называет себя сейчас. Имя – разве важно? Память – просто дым костра.
Я чувствую биение его сердца, Робби здесь, со мной. Он жив, я обнимаю его. Всё в порядке. Самое страшное позади.
Мы справимся с чем угодно, пока мы вместе…

Тёмная комната, и огонь почти погас в камине. За окном едва приметно шумит ночной ветер. Мои руки на плечах Сиэло, и мы вместе продолжаем двигаться под слышную только нам музыку. Двое в темноте. Никого между нами.
Я теряюсь в потоке времени. Невидимая нить становится крепче. Мы отражаем, как зеркальная гладь воды, сердца друг друга, и все ощущения тонут в этом странном танце. Щека Сиэло вдруг едва приметно касается моей, а потом я чувствую, как он шепчет мне на ухо:

- Останови меня, Иден, пожалуйста…
- Зачем? – удивлённо спрашиваю я.
- Потому что я сам не могу остановиться, - его руки скользят по моей спине, задевая плечи, шею, а затем Сиэло притягивает меня ближе к себе, и обняв крепко-крепко, зарывается пальцами в пряди моих волос.
Короткий выдох, - мгновение, когда все мысли потеряны, - и наши губы соприкасаются.

Словно восемнадцатилетнюю девчонку, вошедшую некогда в этот дом, меня накрывает волна ослепляющего, безрассудного счастья. Никогда бы не подумала, что в тридцать с небольшим можно снова чувствовать себя, как тогда... Голос разума, который должен бы предупредить об опасности, замолкает, даже не пискнув. Он сбит с ног и раздавлен десятибалльным штормом, совладать с которым не способен.

Не знаю, чью дрожь ощущаю сейчас – его или свою. Я задыхаюсь, но не позволяю ему прервать поцелуй, не отпускаю его. Как тогда, всё, как тогда! Только в тот день звучала из патефона “Latin Reaction”. А сегодня у нас Ричард Эллиот, звучащий только для нас. Слышу биение двух сердец, и ничего больше. Оно заполняет всё вокруг…

Внезапно объятия разжимаются. Сиэло отступает на шаг.

- Прости. Я вёл себя недостойно, - его дыхание сбивается, почти останавливается. - Больше этого не повторится...

- Погоди! – крепко хватаю его за руку. – Я могла отстраниться, потребовать оставить меня в покое! Но я этого не сделала! Понимаешь? Ты не виноват. Я сама спровоцировала тебя.

Вижу, как он нервничает. Крепко сжимает губы и отворачивается. Бормочет в сторону что-то вроде:
- Так нельзя …

Я снова подхожу к нему, чтобы видеть его лицо.

- Пойми, в происшедшем нет твоей вины!

- Плохо, - резко выдыхает он. – Если ты так думаешь, это ещё хуже.

- Почему - хуже?

- У тебя есть муж и дети, а я помолвлен с Фернандой. Иден, - он напряженно смотрит мне в глаза, – я могу оправдать твои чувства, но не свои. Ты красивая женщина, и ты способна вскружить голову любому. Я это понял, едва увидев тебя! Но я подумал, что со своими влечениями совладать сумею, поэтому здесь, со мной ты всегда будешь в безопасности, а сам... Знаю, всё дело в том человеке, в Роберте, в твоих пробудившихся воспоминаниях о вашем прошлом, и в том, что мы тут живём под одной крышей уже на протяжении стольких дней. Это кого угодно доведёт до опасной черты! Но ты заслуживаешь быть любимой, желанной, единственной, а не… Прости. Пойду, подышу свежим воздухом.

Как ножом по сердцу. Не хватает воздуха. Но это не мои чувства - его. Стыд, боль и ненависть к себе. И вопрос: «Почему всё так вышло?»

Теперь Сиэло считает себя мерзавцем, воспользовавшимся моей слабостью и своим сходством с Робертом. Ему и в голову не приходит, что дело обстоит совсем иначе! Он оправдывает моё поведение тем, что я просто вижу в нём другого человека. Себе же никаких оправданий не находит.

Но он не обязан из-за меня чувствовать себя виноватым, тем более, его вины в происшедшем нет! Махнув рукой на последние здравые предупреждения разума, выбегаю следом во двор.

Сиэло стоит возле входной двери и смотрит в звёздное небо.

- Скоро полнолуние, - внезапно говорит он, не поворачивая головы. – Ещё несколько дней, и песок на пляже станет серебристым. Или бирюзовым.

Потом оглядывается, и я вижу в его глазах слёзы. Неожиданно он делает шаг ко мне и охрипшим от волнения голосом произносит:

- Обещаю, я не обижу тебя. Клянусь! Ты мне веришь?

- Я верю! – успокаиваю его, хотя сама готова разрыдаться, потому что не знаю, как теперь вести себя.

- Ты всё ещё хотела бы пойти туда со мной?

Замечаю, что с моих ресниц начинают падать капли слёз.

- Мы пойдём обязательно! В ночь полнолуния. Вместе…
«…снова», - едва не срывается с моих губ, но я сдерживаюсь.

Он с облегчением выдыхает и едва приметно улыбается.

- Спасибо, что по-прежнему доверяешь мне.

Внезапно я вспоминаю кое-что. Один из эпизодов прошлого. Это случилось вскоре после того, как Роберт узнал о том, что я - Кэпвэлл, а потом пришёл на яхту моего отца. А через два вечера на пляже мы вместе смотрели в звёздное небо, и Роберт кое-что сказал.
О доверии.

Вспомнит ли он это сейчас? Вряд ли, конечно, но я всё равно скажу.

Осторожно беру Сиэло за руку и показываю ему вверх на звездное небо, где пока ещё, увы, не взошло созвездие Кассиопеи, а затем повторяю то, что некогда говорил он. На первый взгляд, просто бессмысленный набор слов:

- Шедар, Каф, Нави, Рукбах, Сегин (16).

- Ты о чём?! – удивляется Сиэло. - Что это значит?

В точности так же двенадцать лет назад отреагировала и я.

«- Ты о чём, Робби?
- Это клятва созвездия Кассиопеи. Я сам её придумал только что. Но ты её запомни навсегда!
- И что она означает?»

Таинственно улыбаясь, отвечаю теми же словами, которые много лет назад услышала от него:

- "Клянусь Кассиопеей, жизнь свою тебе доверяю!"

__________________________________________________________________

16 – Названия пяти самых ярких звёзд созвездия Кассиопеи.

Глава 18. Лаура

Мы опасались шторма, но нас настиг полный штиль. От безжизненно повисшего на мачте паруса не было ровным счётом никакого толка. Мы пытались грести, но уже через день я стёрла ладони в кровь, и Сиэло потребовал, чтобы я бросила вёсла. Я не соглашалась, утверждая, что если брошу, то до материка мы будем добираться ещё неделю. В итоге мы едва не поссорились, но вовремя догадались прекратить бессмысленные препирательства.

В течение двух дней я ждала, пока кожа заживёт, а Сиэло управлял лодкой в одиночку.

И если бы это было единственной неприятностью... Днём приходилось едва ли не каждые четверть часа нырять в воду, а затем лёжать на дне лодки, спасаясь от невыносимой жары. Ночью нас обоих мучила жажда, особенно в те часы, когда было необходимо бодрствовать. Запасы пресной воды убывали с пугающей скоростью.

На четвёртый день путешествия я снова начала доказывать Сиэло, что обязательно должна сесть на вёсла. Сиэло сумрачно выслушал мои доводы и сухо ответил:

- Сотрёшь руки снова, и раны загноятся. Что я тогда буду с тобой делать? Антисептик мы не взяли. Хочешь заражение получить?

Я промолчала. Однако в полдень, когда мы разделили остатки хлеба, а потом Сиэло в категоричной форме отказался от воды, твёрдо сообщив, будто пить ему не хочется, я опять возмутилась:

- Не надо обращаться со мной, словно с принцессой на горошине! Мы оба должны выжить. Понимаешь – оба! Поэтому я не сделаю ни глотка, если ты не выпьешь тоже хотя бы немного!

- Тебе вода нужнее.

- Почему?

- Твой организм истощён больше.

- Не убедил.

- Какая ты упрямая!

- Совершенно верно, - я схватила флягу и протянула ему. – Упрямая, вредная, противная! Следовательно, героически умереть от обезвоживания я тебе не позволю. Героически умирать ты будешь в сто два года в окружении внуков и правнуков и с осознанием того, что успел воплотить все мечты в жизнь.

Сиэло вдруг рассмеялся, забрал флягу из моих рук и послушно сделал два глотка.

- Теперь всё в порядке? Остальное - тебе.
- Нам, - поправила я его, делая ровно столько же глотков, сколько и он. – Поровну.

Наши глаза встретились, и Сиэло поспешно отвёл взгляд.

- Хоть бы одно судно встретилось за эти дни, - вздохнул он. – Незадача-то какая!

На самом деле мы несколько раз видели чьи-то лодки, но они проходили слишком далеко. Кричать или подавать сигналы было бессмысленно. Мы пытались, разумеется, но ни одно судно нас не заметило. Всё это время мы напряжённо высматривали линию берега, но даже к вечеру пятого дня она так и не появилась на горизонте.

- Мы сбились с курса? – наконец, с тревогой поинтересовалась я у Сиэло.

И сразу предупредила, что неизвестность всегда мучает меня гораздо сильнее, чем честный ответ.
Сиэло стиснул зубы и отрицательно качнул головой.

– Нет. Не сбились. Я не мог бы настолько плохо ориентироваться. Конечно, у нас нет карты и навигационных приборов, но согласно положению солнца и звёзд мы плывём правильно. Просто чересчур медленно. Был бы попутный ветер, мы бы ещё позавчера добрались до Санта-Клары.

- Прости, это я виновата, что не могу грести.

- Почему именно ты? Я, как видишь, тоже еле шевелю вёслами. К тому же это мне следует извиняться за то, что не взял с собой лекарств и не заготовил побольше пресной воды. Надо было предвидеть вероятность полного штиля.

Я крепче прижалась к Сиэло и обняла его за плечи.

- Мы оба были непредусмотрительны. Значит, извиняться бессмысленно. Не переживай.

Он не отстранился, однако тихо попросил:

- Не надо, Иден…

- Зачем ты делаешь больно нам обоим? – это была старая и очень опасная тема, но я не могла больше молчать. - Думаешь, ты мне безразличен? Правда заключается в том, что я до сих пор не представляю себе того момента, когда мы навсегда расстанемся. При одной мысли всё внутри переворачивается!

Удивительно, и почему я раньше не сказала то же самое Роберту, ещё в Сан-Франциско? Возможно, тогда ещё не было поздно!
Вместо ответа Сиэло снова начал тереть виски. Я разжала объятия и отсела на противоположный край каноэ.

- Извини. Не хотела тебя расстроить.

Сиэло поднял на меня вопросительный взгляд.

– Ты что-то сказала? Повтори, я не расслышал.

Как обычно. Ложная личность не позволяет ему услышать ничего из того, что могло бы напомнить о том, кем он является на самом деле.

- Ложись спать первым. Я подежурю, - вздохнула я, глядя в темнеющее небо.

- Спасибо. Я, правда, что-то слишком устал. Опять эта адская боль. Надеюсь, до завтра пройдёт.

Улегшись на дно каноэ, подложив под голову свернутую рубашку, Сиэло закрыл глаза. Я склонилась над ним и провела кончиками пальцев по его щеке.

- Спокойной ночи.

Он улыбнулся, засыпая. Мне мучительно хотелось поцеловать его, но я сдержалась.

Я сидела в лодке, поджав ноги, чтобы Сиэло мог выспаться в удобной позе. Вокруг океан сливался с небом, а я находилась в эпицентре бесконечной тьмы, над которой мерцали звёзды. Мысли ушли, и с ними исчезла тревога. Накатило блаженное оцепенение. Неизвестно откуда в глубине души вызревало ощущение того, что всё будет хорошо. Наше путешествие просто не может закончиться вот так, глупой смертью от обезвоживания посреди океана. Мы выберемся, найдём берег. И я не брошу Робби, даже если его альтер-эго будет проклинать меня и гнать прочь. Я отвезу Роберта к доктору, и он вспомнит себя. Я сумела вылечиться, и мой любимый поправится! Да, всё уладится. Не стоит позволять себе раскисать. Мы выдержим, справимся.

К реальности меня вернул шум работающего вдалеке мотора. Я начала оглядываться и вдруг увидела, что в нашу сторону быстро движется судно, освещая себе путь бортовыми прожекторами. Первая мысль была: «Это люди Альвареса!» Но, присмотревшись внимательнее, я убедилась, что плывёт обыкновенная рыбацкая лодка. Похоже, модели «ТП-5». Наверное, рыбаки задержались в океане допоздна, а теперь возвращаются домой.

Я поспешно разбудила Сиэло, после чего схватилась за лежащий на дне каноэ рюкзак и стала лихорадочно рыться в нём. Найдя электрический фонарик, включила его, стала подавать с его помощью сигнал SOS. Сиэло кричал и размахивал рубашкой.

Те, кто плыл на лодке, заметили нас и сбавили скорость. Звук мотора стих. Что-то мягко шлёпнуло о воду. Похоже, от борта судна отделилась вёсельная шлюпка.

Через несколько минут она приблизилась к нам вплотную, и мы с Сиэло увидели сидящего в ней мужчину лет сорока двух. Он был одет в потёртые чёрные штаны и застиранную рубашку. Рыбак выглядел исхудавшим и бледным, словно недавно оправился от болезни.

- Что с вами случилось? – с подозрением осведомился он, увидев наше самодельное судёнышко.

- Потерпели кораблекрушение, - солгал Сиэло.

Рыбак недоверчиво усмехнулся.

- Шторма здесь не было много недель, – он продолжал с сомнением оглядывать нас, но вдруг его внимание привлёк золотой медальон с русалкой на груди Сиэло.

Рыбак издал поражённый возглас.

- Королева Русалок! – воскликнул он, указывая на медальон.

- Точно, - сдержанно отозвался Сиэло. – Вам этот предмет знаком?

- Он знаком каждому жителю Санта-Клары! Как вас зовут?

- Сиэло Карвалио. А это, - он указал на меня, - сеньора Иден Кастильо.

- Моё имя Маркус Ромеро. Пресвятая Дева Мария! Перебирайтесь оба сюда, только осторожнее! – предупредил рыбак, увидев, как опасно накренился борт нашего каноэ.

Маркус помог нам пересесть к нему, положил наш рюкзак на дно своей лодки и начал поспешно грести в сторону своего судна.

Уже через десять минут с помощью фалиней он подвёл шлюпку под таль. Двое мужчин, находившихся на борту, подняли нас наверх, а потом все трое исчезли куда-то.

Рыболовная лодка, на палубу которой мы ступили, оказалась на удивление просторной. Однако отсутствие снасти и улова сразу бросилось мне в глаза. Странно. Рыбаки выходят в море, а возвращаются без рыбы? Впрочем, на бандитов они не похожи. Пока я размышляла над тем, в чьи руки нам снова повезло попасть, из каюты вышла стройная черноволосая женщина в тёмно-синем платье. Палубные фонари осветили её, и я невольно вскрикнула. Это была та самая незнакомка, которую я видела во сне! Сердце моё остановилось, а потом заколотилось чересчур быстро. Лёгким не хватало воздуха, но я продолжала смотреть на женщину, словно загипнотизированная. Невероятно. Она действительно настоящая, и я увидела её во сне раньше, чем встретила наяву. Что же всё это значит?

Женщина заметила моё странное состояние и обернулась в мою сторону, но ничего не успела сказать. Сиэло бросился к ней и заключил в объятия, а потом поднял над палубой и закружил в воздухе.

Он смеялся, нежно гладил её длинные волосы, целовал губы, щёки, лоб и руки, а потом заговорил:

– Моя Тэсоро! Я знал, что мы встретимся! Ты искала меня? Ох, что за глупости я спрашиваю! Конечно, искала!

Лицо женщины тоже расцвело улыбкой. Она уже не обращала на меня ни малейшего внимания. Вместо этого с восхищением и радостью смотрела в глаза Сиэло, а потом, путаясь в словах и сбиваясь, рассказала свою историю:

- Прости, что так долго не ехала! Прибыв в Санта-Клару три дня назад, я узнала, будто бы на Лас Сиренас творится нечто неладное. Туда никто не пытался соваться. Полагаю, я бы так и не выяснила, что происходит, однако сначала хозяин причала, допрошенный мной с пристрастием, пожаловался на пропажу дорогой яхты, которую он сдал в аренду богатому аристократу по фамилии Карвалио … А потом сыновья Маркуса Ромеро, в доме которого я остановилась, признались, что несколько недель назад, когда их отец был болен, отвезли на Лас Сиренас красивую чужестранку. Незнакомая женщина искала на острове друга. Ребята договорились с той женщиной, что заберут её на следующий день, если она оставит им на побережье какой-нибудь знак. Однако знака они не увидели и решили, будто женщина выбралась сама. Маркус здорово вздул мальчишек за то, что они, не посоветовавшись с ним, подвергли и себя, и другого человека риску, да ещё молчали столько времени! А потом побежал к Винсенту и Альберту Креспо и стал уговаривать их одолжить на время лодку, обладающую гораздо большей маневренностью, чем его собственная. Маркус собирался доплыть до Лас Сиренас и попытаться выручить женщину, попавшую в беду по вине его сыновей. Его мучила совесть, поскольку именно на деньги чужестранки ему вызывали врача и покупали лекарства. Заодно он обещал взять меня с собой! Винсент и Альберт одолжили лодку под залог определённой суммы. Я выписала им чек. Сначала они не собирались нам помогать, но в последний момент вдруг решили плыть на Лас Сиренас вместе с нами. Вчера после полудня мы добрались до острова, но там обнаружили лишь сожжённый посёлок, однако позже, побродив по острову, наткнулись ещё на один на дом, где заметили следы чьего-то недавнего пребывания. Тогда мы вернулись на лодку и начали обследовать акваторию острова, постепенно увеличивая радиус поисков, и вот, нашли вас! А вы, - тут Тэсоро перевела взгляд на меня, - та самая сеньора, которую отвезли на остров сыновья Маркуса?

Я кивнула. Однако мой взгляд, обращённый в сторону невесты Сиэло, нельзя было назвать доброжелательным. Скорее, недоверчивым.
Впрочем, черноволосая ундина из моих снов смотрела на меня так же: цепко и настороженно.

- Я не представил вас друг другу, прошу прощения, - заговорил Сиэло, повернувшись к Фернанде. – Это миссис Иден Кастильо. А это, - он обратился ко мне, - моя невеста, о которой я тебе рассказывал, Фернанда Виэнто.

Услышав моё имя, Фернанда почему-то побледнела, будто увидела призрака, но быстро овладела собой.

- Очень приятно, - пробормотала она, и я ответила ей той же ни к чему не обязывающей фразой. – Вы оба устали, - продолжала Фернанда, обращаясь в большей степени к Сиэло. – Я только что приготовила матэ. Будете пить?

- Само собой, - Сиэло приобнял Фернанду за плечи, а затем произнёс, оборачиваясь ко мне:

- Наконец-то можно снова начать пользоваться достижениями цивилизации! Правда, Иден?

Я рассеянно ответила "да", отметив про себя, что мой спутник изменился всего за несколько минут. Он теперь вёл себя так, будто бы между нами воздвиглась невидимая, но весьма прочная стена. Я ощутила приступ ревности, очень похожий на те, которые некогда испытывала, наблюдая за развитием отношений Келли и Роберта. Нет, даже сильнее.

Тогда Роберт оставался самим собой, и я была уверена, что он помнит о нашем прошлом. А теперь передо мной совсем другой человек. Однако я продолжала верить: пусть Сиэло влюблён в Фернанду, но где-то в глубине он всё ещё думает обо мне. Ведь две недели тому назад личность Робби возобладала над навязанным ему альтер-эго, значит, это может повториться! Возможно, прямо сейчас, в эту минуту...

Я изо всех сил пыталась, подмечая мельчайшие детали, найти подтверждение этому обнадёживающему факту, но не находила. Личность Роберта не проскальзывала в Сиэло даже на мгновение.

Мы выпили по две порции матэ, а потом Фернанда показала мне каюту, где я могла отдохнуть. Я поблагодарила её, и она ушла.
Я собиралась ложиться спать, но внезапно в дверь постучали. На пороге стоял, переминаясь с ноги на ногу, смущённый Маркус Ромеро.

- Простите, за беспокойство, сеньора Кастильо! Наверное, это не вполне уместно, и следовало подождать до завтра, но … я пришёл поблагодарить вас! Теперь я точно знаю со слов сеньориты Виэнто: именно вы спасли мою жизнь! У нашей семьи не было денег на врача и на лекарства. И я прошу извинить моих сыновей за то, что они не предупредили об опасности, поджидающей вас на острове.

- Не волнуйтесь, - улыбнулась я. – Даже если бы они тогда рассказали мне правду, это бы ничего не изменило. Я бы всё равно отправилась на Лас Сиренас.

- Освальдо и Энрике сказали, что вы стремились кого-то спасти?

- Да, близкого друга. Очень дорогого мне друга.

- Вы его не нашли? – с сочувствием поинтересовался мужчина.

- Ошибаетесь, нашла.

Маркус удивлённо воззрился на меня, но быстро догадался, в чём дело.

- Это сеньор Карвалио?

- Верно.

- Надо же, как бывает… Вы такая красивая! – вдруг вырвалось у мужчины. - Сеньорита Лаура будет ревновать!

И тут Маркус понял, что проболтался. И прикусил язык.

- Я пойду, - заспешил он, собираясь подняться обратно на палубу.

- Погодите! - попыталась остановить я его. – Что значит: «сеньорита Лаура будет ревновать»?

- Оговорился. Бывает, - пряча глаза, Маркус быстро ретировался, игнорируя мои попытки окликнуть его и задать новые вопросы.

Я вернулась в каюту и задумалась. Сказанное Маркусом не похоже было на простую обмолвку. Рыбак выболтал некую важную информацию, а потом спохватился и попытался исправить ошибку.

Интересно, почему некая сеньорита Лаура должна ревновать ко мне?

Я размышляла об этом странном разговоре всю дорогу до Санта-Клары, пока мы не причалили возле посёлка.
Поскольку нам с Сиэло некуда было идти, нас оставили ночевать в доме семьи Ромеро.

***

На следующее утро, когда я проснулась, было довольно поздно.

Я оделась, причесала волосы гребнем, лежавшим на краю тумбочки, и вышла на кухню, где встретила Освальдо и Энрике, которые немедленно попытались извиниться за то, что скрыли правду о бандитах, уничтоживших посёлок. Оказывается, они в тот день решили, будто я - подруга Диего Родригеса, и мне ничего не грозит. Я сообщила ребятам, что они ни в чём не виноваты. Я сама решила плыть на остров.

Мальчишки заметно повеселели и предложили мне на завтрак яичницу и кукурузный хлеб. Я поблагодарила их и хотела отказаться, прекрасно понимая, что в этой семье каждый кусок на счету, однако предательский желудок выдал меня громким урчанием. Ребята в один голос заторопились уверить меня в том, что у них полно еды, и я ни в коем случае не должна оставаться голодной.

Позавтракав, я отправилась во двор дома, где застала сеньора Ромеро за починкой снастей. Я попросила мужчину больше не поминать сыновьям случившееся и не заставлять их чувствовать вину. В конце концов, всё закончилось хорошо. Никто не погиб.

Правда, я умолчала о трагической гибели Сантьяго Лопеса, но зачем было рассказывать о нём Маркусу? Вряд ли он знал того мужчину.

Обойдя дом с другой стороны, я столкнулась с Фернандой. В старом платье, с повязанным спереди передником, эта красавица развешивала во дворе свежевыстиранное бельё.

Я застыла на месте, не зная, как поступить: предложить помощь или сразу уйти, пока меня об этом корректно не попросили.

- Не удивляйтесь, сеньора Кастильо. Маркус – мой друг детства, - заговорила Фернанда, словно почувствовав моё присутствие за своей спиной. - Он единственный, кто всегда поддерживал меня, даже когда другие предавали и отворачивались, поэтому помощь по хозяйству – самое малое, что я могу сделать для него. Его жена умерла шесть лет назад. С тех пор он справляется с хозяйством в одиночку. Ничего страшного, если я немного помогу ему, пока живу здесь.

- Понимаю.

- Вот и хорошо.

- А где сеньор Карвалио? – полюбопытствовала я, не особенно рассчитывая на честный ответ.

Всё-таки сеньорита Виэнто не могла не почувствовать, что мы – соперницы. Любая женщина всегда чувствует подобное.

Фернанда действительно нахмурилась, однако ответила, стараясь оставаться спокойной:

- Сиэло отправился к сеньоре Марии Анзотти выразить соболезнование по поводу гибели мужа. Бедная женщина! Даже не представляю, каково ей сейчас - потерять мужа и остаться одной с тремя дочерьми, – Фернанда продолжила развешивать бельё с таким видом, будто смерть Алвару – полностью на моей совести.

Отчасти так оно и было. Ведь управляющий Лас Сиренас погиб, спасая меня.

- Почему Сиэло не взял меня с собой? Я была очевидцем гибели Анзотти и могла рассказать сеньоре Марии о случившемся!

- Хм, - скептически кашлянула Фернанда, - к чему это? Мария наверняка обвинила бы вас в том, в чём вы, собственно, невиновны. Не нарочно, сгоряча, но так вполне могло получиться. Что говорить, - наконец-то, Фернанда сочла нужным повернуться в мою сторону, - даже я в первую минуту после рассказа Сиэло подумала, будто именно из-за вас мой жених оказался в плену у бандитов. А потом, хорошенько обдумав ситуацию, я поняла, что тогда надо и себя винить. Ведь Сиэло, узнав о том, что некая иностранка настойчиво стремилась отправиться на остров, решил, будто речь идёт обо мне. А всё из-за того, что пару месяцев назад я носилась с нелепой идеей изменить цвет волос и сообщила об этом Сиэло. Ладно, - оставив на верёвке последнюю рубашку, Фернанда подняла с земли опустевшую корзину и двинулась к дому, - пора ехать в магазин. Пообедаем здесь, а вечером мы с Сиэло отвезём вас в аэропорт и купим вам билет до Лос-Анджелеса.

- Я вполне могу сама за себя заплатить, - фраза прозвучала довольно сухо, впрочем, я и не пыталась быть любезной.

- Да, знаю.

Я насторожилась.

- Вы знаете, что у меня достаточно денег, чтобы заплатить за билет? – мне показалось, будто я поймала её на чём-то, правда, сама пока не понимала, на чём именно. - Откуда?

- О нет, - Фернанада растерялась. – Вы не так поняли. О вас лично мне совершенно ничего не известно!

- А о Роберте Барре?

Думаю, вопрос был достаточно внезапным.

Сеньора Виэнто едва приметно вздрогнула, но тут же уверенно ответила:

- Не знаю никого с таким именем.

- Возможно, о Роберте Барре следует спросить у сеньориты Лауры?

Я действовала интуитивно, сама не вполне осознавая, к чему приведут мои расспросы наугад.

Однако, кажется, с сеньоритой Лаурой я попала в точку. Фернанда неожиданно уронила корзину из-под белья на землю. Опомнилась, быстро наклонилась и подняла её.

- Не понимаю, при чём здесь Лаура? - торопливо проговорила она, скрывая своё возрастающее волнение.

- Так вы знаете её?

- Понятия не имею, о ком вы спрашиваете! Простите, мне некогда вести эту бессмысленную беседу! У меня слишком много дел!

- Бессмысленную? – я обогнала её и поспешно преградила ей путь. – А вам известно, что происходит с вашим женихом? Или вас это не волнует?

Фернанда промолчала, всем своим видом давая понять, что я задерживаю её ради какой-то чепухи. Но меня уже было не остановить:

- Сиэло мучают приступы головной боли, после которых он забывает отдельные эпизоды своей жизни! Вы замечали? Думаю, по крайней мере, должны были подозревать неладное! У вас медицинское образование! И если у близкого вам человека возникли проблемы, вы просто не могли их не заметить!

- Хватит! – отмахнулась от меня Фернанда. – Дайте пройти!

- Мы с Сиэло провели много дней на острове, жили под одной крышей. У него действительно серьёзные проблемы, и вы должны о них знать, если он вам дорог!

- Хорошо, - Фернанда вдруг перестала пытаться пройти мимо. - И что вы собираетесь всем этим сказать? Говорите, я слушаю!

Я несколько секунд раздумывала над тем, стоит ли открывать этой женщине самый последний и самый важный факт, но потом всё-таки склонилась к мысли, что надо сообщить правду.

- Сиэло Карвалио не существует. Знаете вы об этом или нет, но Сиэло - фикция. Настоящее имя вашего жениха Роберт Барр. Он некогда жил на Лас Сиренас, а потом переехал в Санта-Барбару. В прошлом году на него было совершено покушение, и Роберт едва не погиб. Крейг Хант увёз раненого друга в Акапулько и поместил в клинику, где вы, как я понимаю, и познакомились. Только Роберт к тому моменту уже почему-то называл себя сеньором Карвалио, забыв о своей прежней жизни. Вот я и хочу выяснить, что случилось с ним между ночью покушения, и днём, когда с сеньором Карвалио познакомились вы! Умоляю, скажите, что вам известно?!

Не знаю, чего я ожидала. Никакого признания, само собой, не последовало.
Выслушав меня, Фернанда недоверчиво усмехнулась и произнесла:

- Спасибо за информацию. Было интересно услышать ваши предположения о якобы «настоящей» жизни моего жениха, однако, скажу вот что: более нелепых домыслов я в жизни не слышала. Простите, мне нужно спешить. Пока я нахожусь под этой крышей, обедаю за общим столом, да ещё привожу сюда посторонних людей, я просто обязана чем-то отплатить хозяину за его гостеприимство.

И она, не обращая более на меня никакого внимания, отправилась в свою комнату.

Однако Фернанда глубоко заблуждалась, полагая, что так просто отделается от меня.

Когда она вышла во двор через час в брючном костюме светло-бежевого цвета, с кошельком и ключами от автомобиля, то увидела меня возле своего арендованного белого «Ситроена», припаркованного возле ограды. Разумеется, Фернанде это пришлось не по вкусу, однако женщина постаралась скрыть досаду.

- Что вы тут делаете? – поинтересовалась она, подходя ко мне почти вплотную.

- Решила составить вам компанию в магазине. Хочу купить для Энрике и Освальдо свежих фруктов, молока, сыра и конфет. Не возражаете?

Фернанда помолчала с минуту, а потом со вздохом заметила:

– С чего я должна возражать? Садитесь, - и открыла дверцу автомобиля.

Я торжествующе улыбнулась и уселась на переднее сиденье.

Фернанда повернула ключ зажигания, и машина тронулась с места. В тот же момент молодая женщина включила радио на полную громкость, предотвращая таким образом любую мою попытку заговорить с ней. Однако этим поступком мисс Виэнто убедила меня лишь в одном: ей точно есть, что скрывать.

Через четверть часа мы добрались до магазина, сделали необходимые покупки и уже собирались возвращаться к машине, как внезапно в дверях столкнулись с пожилой женщиной. С трудом переставляя ноги, низко опустив голову, задыхаясь от малейшего усилия, она медленно поднималась по ступенькам магазина, держа в руках сумку для покупок.

Мы невольно очутились прямо перед ней. Пожилая сеньора подняла голову, поправила кружевной платок на седых волосах и... вдруг замерла, устремив взгляд на Фернанду.

Лицо её озарилось робкой радостью. Даже морщины возле губ разгладились.

- Лаура, родная, милая, - неожиданно прошептала она и вдруг расплакалась. Крупные слёзы текли по её морщинистым, впалым щекам изжелта-серого цвета. – Ты приехала... Знаешь, доктор сказал, мне недолго осталось, и я так рада, что перед смертью увидела тебя. Когда я умру, Бог накажет меня, но ты… Прости всё зло, которое я тебе причинила! Зайди ко мне в гости... Хоть на полчаса, хоть на пять минут!

Фернанда молча смотрела на плачущую женщину, потом решительно отстранилась от неё, промолвив:

- Я тебя простила. Но только за то, что ты сделала мне. За совершённое с ним, я тебя не прощу, потому что смерть нельзя исправить, сколько бы ты ни плакала и не молилась. Пожалуйста, не задерживай меня, мама.

Женщина подняла на Фернанду умоляющие глаза. Только теперь я заметила, что эти двое очень похожи.

- Ты не заедешь? Даже на минутку?

Она выпрашивала у дочери любви и внимания с той же тоской и надеждой, с какой нищие просят подаяния на улицах, и эта сцена при других обстоятельствах заставила бы меня совершенно однозначно встать на сторону пожилой женщины, если бы я не помнила слишком хорошо, какими бывают семейные тайны и как сильно я ненавидела собственную мать.

- Извини, но я не хочу входить в тот дом. Воздух в нём отравлен. Там нечем дышать.

- Но ты сказала, что простила меня!

- Ровно настолько, чтобы иметь возможность начать новую жизнь, где отвратительной, бессердечной лжи больше нет места. Прощай.

Фернанда развернулась и пошла прочь. Её мать громко всхлипнула и тяжело осела на порог магазина, уронив сумку рядом с собой. Потом женщина начала рыться в кармане, явно ища таблетки. Нашла, положила себе под язык и откинулась назад, прижавшись спиной к стене магазина. Кто-то из продавцов выскочил и склонился над ней, предлагая помощь, но она только отрицательно покачала головой и продолжала сидеть на месте.

Она выглядела потерянной, больной, жалкой и несчастной, и мне, чем бы эта женщина ни провинилась перед своей дочерью, вдруг захотелось подойти и утешить её, но я интуитивно поняла, что моё сочувствие отнюдь не будет желанным. И я последовала за Фернандой.

Сеньорита Виэнто села на водительское место, взялась за руль… В течение двух минут она ещё оставалась ледяной и бесстрастной, а потом уголки её губ дрогнули, Фернанда тяжело уронила голову на руки и громко, взахлёб разрыдалась.
Её плечи вздрагивали, а она повторяла и повторяла, заикаясь и давясь слезами:

- В Акапулько, в Лос-Анджелес... куда угодно… но я не могу больше оставаться здесь … Видит Бог, не могу! Не могу!

Глава 20. Тайна Королевы Русалок

Я просидела около получаса под дверью кабинета в «Хоспитал Насиональ», рассеянно оглядывая пол и стены холла. Успокоиться не получалось. Я волновалась с каждой минутой всё сильнее. Наконец, в коридор вышла Фернанда и опустилась на один из стульев поблизости. В руках она нервно крутила золотой медальон с русалкой. Тот самый.

- Доктор уже сказал что-нибудь? – решилась спросить я, заметив, что сеньорита Виэнто не расположена делиться новостями.

- Сиэло назначили магнитно-резонансную томографию.

Я продолжала в упор смотреть на медальон. Молодая женщина ощутила мой напряжённый взгляд и пояснила:

- Попросили снять все металлические предметы. Так нужно для обследования.

Мы обе опять умолкли. Через некоторое время я не выдержала и первая нарушила молчание.

- Красивый медальон. Его вам подарил сеньор Карвалио?

Фернанда отрицательно покачала головой и сильнее сжала в пальцах украшение.

- А кто? – я изо всех сил старалась, чтобы голос мой звучал как можно доброжелательнее.

- Это не подарок, а приз. Я выиграла медальон на конкурсе в одна тысяча девятьсот восьмидесятом. Мне тогда было шестнадцать.

Взгляд Фернанды затуманился. Она начала вспоминать.
Я внимательнее пригляделась к ней и поняла, что наступил благоприятный момент. Сейчас у меня может получиться выведать важную информацию.

- Конкурс проходил в Санта-Кларе?

- Откуда вы знаете? – встрепенулась Фернанда.

- Догадалась. Водитель такси полтора месяца тому назад рассказал мне легенду о русалках. И сеньор Ромеро, подобрав нас с Сиэло посреди океана, отметил, что в Санта-Кларе все знают об этом медальоне. На нём изображена Королева Русалок?

- Она самая, - Фернанда невесело усмехнулась. – Уже много лет прошло, - она посмотрела на медальон, а затем быстро спрятала его в свою сумочку. – И незачем вспоминать былое!

- Ну почему же? Наверное, в тот день вы чувствовали себя счастливой?

- Вовсе нет, - резко отозвалась она. - Я, как русалочка Андерсена, танцевала в нарядном платье, на меня смотрела восхищённая толпа, а моё сердце обливалось кровью. Говорю, не к чему вспоминать! – рассердилась сеньорита Виэнто, поднимаясь с места.

Я протянула руку и слегка коснулась её запястья.

- Я больше не буду спрашивать. Обещаю.

Она уселась обратно. А мне хватило одного короткого прикосновения, чтобы ощутить её эмоции. Словно буря или вихрь, они пронеслись сквозь меня: отчаяние, боль утраты, гнев, грусть... И глубокая, разрывающая душу печаль, которую ничем не излечить. Я едва не задохнулась. Огромных усилий стоило сделать вид, будто ничего не происходит. А потом меня сразила наповал мысль о том, что эмоции Фернанды очень похожи на мои. Обвиняя себя некогда в смерти Робби, я испытывала то же самое!

Но кого потеряла Фернанда? Сейчас попробую осторожно прощупать почву, а заодно заставлю её ещё раз выслушать правду о Роберте. Сеньорита Виэнто упряма, но ведь капля камень точит!

- Я не стану больше задавать вопросов о вашем прошлом, но прошу вас выслушать немного о моём. Вы должны знать, - мягко продолжала я, - верите вы мне или нет, однако ваш жених - не тот, за кого выдаёт себя. Он не лжёт, просто с ним что-то случилось. Он заболел… Или, что более вероятно, ему помогли заболеть. У меня, конечно, нет никаких доказательств, кроме моего собственного свидетельства и слов одного человека о том, что настоящий сеньор Карвалио погиб в шторме на Карибском море четыре года назад. Похоже, не случайно. Он был втянут в нелегальный бизнес, и его убили конкуренты. Так что ваш жених, определённо, не тот, кем вы его считаете.

Кажется, на сей раз мои слова произвели впечатление. Фернанда вздрогнула и поражённо воззрилась на меня.

- Откуда у вас такие сведения? Кто вам рассказал о Карибах?

Я ощутила некоторое удовлетворение оттого, что ко мне наконец прислушались.

- Один человек, находившийся с нами на Лас Сиренас. Видимо, он некогда был знаком с настоящим сеньором Карвалио.

- Значит, на острове остались другие выжившие?! – Фернанда вскочила на ноги. – Их надо спасать!

Она выглядела настолько взволнованной, что все мои сомнения по поводу её виновности развеялись. Не могла женщина, так сильно переживающая за судьбу других, оказаться причастной к истории с Робби. Но кто тогда? Загадочный доктор Ибанес?

- К сожалению, мужчина, от которого я узнала про шторм, погиб. Он являлся помощником Пабло Альвареса, но предал его ради другого члена мафиозной группировки, которому чем-то был обязан. Альварес, пронюхав о предательстве, приказал убить своего помощника, но тот волей случая выжил. Мы с Сиэло нашли мужчину в бессознательном состоянии с простреленной ногой на берегу озера и перенесли в дом, где скрывались сами. На следующий день мужчина очнулся и нарисовал для нас с Сиэло карту, благодаря которой мы нашли подземный бункер с оружием и продуктами питания. Если бы не его помощь, сидели бы мы весь месяц на финиках, бананах и мидиях! Однако когда мы вернулись из бункера, то увидели, что наш спасённый исчез, а в доме всё перевёрнуто вверх дном. Думаю, Лопеса нашли бандиты, а в таком случае вряд ли он остался жив.

- Фамилия того мужчины была Лопес? – уточнила Фернанда.

- Да. Вы его знаете?

- Откуда мне знать бандитов Альвареса? – презрительно фыркнула молодая женщина. – Нет, разумеется!

- Его звали Сантьяго, - добавила я, внимательно наблюдая за её реакцией.

Фернанда на мгновение перестала дышать. Щёки её побледнели. Затем она совладала с собой и вымолвила, стараясь делать вид, будто рассуждает сама с собой, однако голос её предательски дрожал.

- Старый бандит, конечно. Беззубый и с повязкой на глазу.

Я понемногу начала догадываться, в чём дело, но мою догадку ещё надо было подтвердить.

- Отнюдь не старый! На вид ему было не больше тридцати. Довольно симпатичный: темноволосый, смуглый и кареглазый. Кажется, испанец, но я не уверена. Единственное, что портило его внешность – след давнего перелома… Вот здесь, - и я указала на переносицу.

Фернанда судорожно вцепилась пальцами в край стула.

- Он говорил, что долгое время жил с тётей, но их отношения не складывались. Когда ему исполнилось девятнадцать, он уехал в Панама-сити, чтобы устроиться там на работу, - я сделала короткую паузу и добавила. – И ещё он любил женщину, с которой почему-то не мог остаться вместе. Он говорил, что её зовут Лаура, и она работает медсестрой.

- Ложь. Вы всё на ходу выдумали...

Я видела, что глаза её полны слёз, а побелевшие губы едва повинуются ей.

- Это правда. Клянусь.

Фернанда закрыла лицо руками. Я попыталась обнять её за плечи и успокоить, но сеньорита Виэнто резко отбросила мою руку.

- Оставьте меня!

- Как скажете.

Некоторое время она сидела, уткнувшись лицом в свои ладони, а я смотрела на неё, но не решалась сказать ни слова.

- Думаете, нет никаких шансов, что тот мужчина остался жив? – спросила Фернанда, поднимая голову, но не глядя на меня.

- Небольшие шансы есть. Ведь мы не видели, как его убивали, не находили его тела, но… в доме кто-то устроил жуткий погром. Вот мы с Сиэло и подумали... Однако это не значит, что он погиб! Возможно, Лопес сбежал от бандитов и спрятался где-нибудь.

- Вы его потом встречали на острове?

- Нет.

Даже видя, какую боль ей причинило известие о смерти Сантьяго, я не нашла в себе сил солгать. В спасительной лжи не было смысла.
Возможно, Фернанда спросила бы у меня что-нибудь ещё, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и в коридор вышел пожилой доктор – среднего роста, полный, с редкими седыми волосами, приглаженными на висках, и в прямоугольных очках.

- Сеньорита Виэнто, зайдите, - пригласил он мою собеседницу.

Та поспешно встала и направилась за ним. Дверь захлопнулась за её спиной. А я опять осталась сидеть и гадать о том, что сейчас происходит с Робби.

***

Через полчаса Фернанда вернулась. Выражение её лица было неопределённым. Она молчала, а я больше не могла выносить эту неизвестность.

- С ним всё в порядке?

- Сиэло оставят в клинике на несколько дней для проведения дополнительного обследования. Гематом, инфекций или опухолей не обнаружено, однако при сегодняшнем обследовании была выявлена незначительная дисфункция коры левого полушария. Этиология неизвестна. Доктор утверждает, что это не опасно, но в связи с последними событиями, нужно проверить все варианты. Вы, разумеется, никуда не уедете, пока не узнаете точный диагноз? – хмуро поинтересовалась Фернанда.

- Не уеду, - подтвердила я, разволновавшись при слове «дисфункция».

Терпеть не могу медицинские термины! Вроде бы всё понятно, но звучат, будто смертный приговор.

- Тогда вам придётся снять номер в отеле Панама-сити. В Санта-Клару я вас не повезу.

- Даже не сомневалась, – усмехнулась я. – Ведь ваш друг детства мог бы много интересного поведать о вас!

- Думаю, вы уже спрашивали у него, но ничего не узнали, - едко парировала она.

- Сеньор Ромеро умеет держать язык за зубами.

- Маркус – преданный друг. К сожалению, он слишком горд и никогда не рассказывает о своих трудностях... На самом деле я очень благодарна вам, сеньора Кастильо, за вашу помощь его семье.

Я удивилась тому, что Фернанда всё-таки решила поблагодарить меня, но прежде чем я успела ответить, она сухо добавила:

- Однако, несмотря на ваши добрые дела, я вынуждена попросить вас: не приходите больше к Сиэло, не напоминайте о себе. Вы сами видите, ему становится хуже, когда он общается с вами. Если вы желаете ему добра, уезжайте! Я оставлю телефон, по которому вы сможете позвонить доктору Бенитесу и расспросить о самочувствии Сиэло. Но приходить не нужно. Да вас и не пустят. Я попросила об этом доктора и медицинский персонал. Вспомните, вас ждёт семья! Вы же любите своих детей и собираетесь к ним вернуться, разве нет?

- Собираюсь, - холодно откликнулась я. – Но никто не даёт вам права выпроваживать меня из Панамы! Я уеду, когда посчитаю нужным. Кроме того, Сиэло теряет сознание отнюдь не тогда, когда общается со мной, а в тех случаях, когда готов вспомнить, кем является на самом деле! На Лас Сиренас он однажды ненадолго вернул свою подлинную личность, и я дождусь момента, когда он опять станет самим собой!

- Решительно не понимаю, чего вы добиваетесь? – вспылила Фернанда. – Хотите довести Сиэло до грани помешательства?!

И тогда я сама не выдержала и высказала всё, что думала.

- Его настоящее имя Роберт! Кто-то помог ему забыть себя и создал для него другую личность, в биографии которой всё выверено и просчитано до мельчайших деталей! Только вот шрамы на груди у него такие, как у моего Робби! И он по-прежнему называет Лас Сиренас нашим островом и нашей мечтой! И клятвы, которые мы давали друг другу, живы в его памяти, пусть и погребены глубоко в подсознании! Но однажды он вспомнит всё, и я посмотрю, как вы будете оправдываться за то, что не помогли ему вернуть самого себя, наоборот, всячески препятствовали этому! И отнюдь не я причиняю ему боль! Робби страдает потому, что его нынешняя жизнь – ненастоящая, а никто не может быть счастлив, живя фальшивой жизнью!

Сеньорита Виэнто стояла и внимательно слушала меня, и мне даже казалось, что она сейчас изменит своё решение, однако, когда я договорила, Фернанда протянула мне вырванный из блокнота листок с записанным на нём номером телефона:

- Всего доброго, сеньора Кастильо, - и направилась к лифту.

Я же вернулась к кабинету доктора, постучала в дверь и стала доказывать вышедшему в коридор врачу, что мне необходимо видеть сеньора Карвалио. Сеньор Бенитес, как и предупреждала Фернанда, категорически отказался провести меня в палату, мотивируя свой отказ нестабильностью состояния больного.

Всё ясно. Сеньорита Виэнто боится, что её жених вспомнит правду и разорвёт помолвку. Наверняка в этом дело, и других причин быть не может! Что она за женщина?! Как можно искренне беспокоиться об одних людях и хладнокровно предавать других?! Не понимаю, не понимаю…

Разумеется, объяснения сеньора Бенитеса не помешали мне воспользоваться давним проверенным приёмом. Побродив по коридорам, я нашла на втором этаже ординаторскую, осторожно пробралась туда, переоделась в халат медсестры, а затем, сделав вид, будто я новенькая, и ничего здесь не знаю, спросила у одного из санитаров на ломаном испанском, где палата сеньора Карвалио.

Санитар проводил меня до четвёртого этажа и даже указал, в какую сторону идти. Я успешно добралась до палаты Сиэло, протянула руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент откуда-то прибежали трое охранников.

Они окружили меня, словно полицейские опасного преступника, и один из них громко произнёс по-английски:

- Поступил сигнал о том, что вы не сотрудник клиники и не имеете права здесь находиться. Предъявите пропуск или покиньте здание!

Я растерялась. В этот момент Сиэло, вероятно, услышав снаружи шум, вышел из палаты. И увидел меня.

- Иден! Что ты тут делаешь? – его изумлению не было границ.

- Предъявите пропуск или уходите! - требовала от меня охрана.

- Мне нельзя находиться здесь, – быстро объяснила я ситуацию Сиэло. – Но, обещаю, что не уеду из Панамы до тех пор, пока ты не поправишься, и мы не поговорим!

Выпалив всё это на одном дыхании, я развернулась и пошла прочь. Охранники сопровождали меня, словно почётный эскорт. Я слышала, как Сиэло бросился следом, но его окликнула одна из медсестёр и попросила вернуться.

Охрана проследовала за мной до выхода из клиники, а напоследок мне дали понять, чтобы я больше не возвращалась, ибо доктор Бенитес против моих посещений. Якобы моё присутствие усугубляет состояние больного.
Кажется, Фернанда постаралась на славу… Что ж, буду звонить и справляться о самочувствии Сиэло. По крайней мере, этого мне никто не запретит.

Я наняла такси до «Риу Плаза», расположенного поблизости от старого района Каско-Вьехо. Вполне приличный отель, насколько я помнила из отзывов отца, когда он перечислял заведения, которые намеревался превзойти, после того, как займётся туристическим бизнесом в Панаме. Оплатив номер на неделю вперёд, я задумалась над вопросом о том, что пора бы, наверное, привести себя в порядок.

На другой день я так и поступила: отправилась по магазинам и обзавелась несколькими новыми платьями и костюмами, посетила парикмахера, сделала маникюр, купила необходимую косметику. После всех этих манипуляций наконец-то можно было с удовлетворением взглянуть на своё отражение в зеркале.

Немного беспокоило то, что я по-прежнему чувствовала невероятную усталость, несмотря на то, что спала по девять-десять часов в сутки. Да и чувство голода было странно притуплённым. Есть не хотелось, а от вида и запаха жареной или жирной пищи мутило. Если так пойдёт дальше, мне придётся задуматься о визите к гастроэнтерологу. Наверное, все эти волнения и проблемы с питанием сказались на желудке, что в принципе неудивительно.

Отбросив тревожные мысли, я сняла телефонную трубку и набрала оставленный мне номер. Доктор Бенитес кратко ответил, что с сеньором Карвалио всё хорошо, однако по результатам проведённых обследований ещё нельзя поставить ему окончательный диагноз, поэтому Сиэло останется в клинике. То же самое мне исправно было повторено и в последующие четыре дня. Я начала всерьёз беспокоиться.

Возможно, из-за этого на следующее утро при одной мысли о завтраке, мой желудок скрутило спазмом. Только спустя час я сумела протолкнуть в себя прохладный чай с лимоном. Из клиники опять не было никаких известий. Тогда я наняла такси и, вопреки всем запретам, приехала туда.

Увы, пробиться к доктору не удалось. В регистратуре мне вежливо объяснили, что сеньор Бенитес занят, а когда я попыталась пройти без разрешения, меня выпроводила за дверь охрана. Интересно, что Фернанда наговорила персоналу клиники? Почему они так рьяно взялись оберегать Сиэло от моих посещений?

Я вернулась в отель и тяжело рухнула на постель. Слабость, головокружение и тошнота за эти дни ещё усилились. Вполне ожидаемо после всех этих неприятностей... Однако странно: на острове я себя чувствовала вполне сносно, если не считать тех дней, когда пролежала с лихорадкой.
В какой момент моё состояние стало ухудшаться? Я начала перебирать в памяти события прошлого месяца.
После того, как я выздоровела от лихорадки, меня укусила гадюка, а потом мы с Робертом провели ночь на берегу …

Внезапно я похолодела. Как можно быть настолько слепой? Ведь мои симптомы начались вскоре после нашей близости! Недолго думая, я вскочила с постели, схватила сумочку и отправилась в ближайшую аптеку.
Какое счастье, что здесь - не Санта-Клара! Продавцы отлично понимают по-английски, иначе я долго объясняла бы фармацевту, что мне нужен планшетный тест на беременность. Замирая от тревожных предчувствий, я вернулась в номер, на всякий случай ещё раз перечитала инструкции, хотя прекрасно знала, что нужно делать. В принципе, я догадывалась, что увижу в контрольном окошке.

Догадки оказались верными. На следующее утро, проведя тест, я увидела именно тот результат, который предполагала.
Две полосы. Я была беременна.

- Через полтора месяца состояние Роберта ухудшилось. Часы, когда он чувствовал себя неплохо, стали чередоваться с целыми сутками, в течение которых он лежал пластом и не мог ни есть, ни пить. Его мучили боли, которые теоретически давно должны были пойти на убыль. Приходилось часто колоть обезболивающие. Мне эти вновь возникшие симптомы не нравились. Доктору Реджинальду тоже. И тогда мистер Бейкер предположил, что выздоровление пациента затягивается из-за проблем психологического свойства, о сути которых мы можем лишь догадываться.

Я не могла отрицать очевидного, ибо к тому времени сама подозревала такую возможность. Находясь взаперти, не имея возможности вернуться к работе, Роберт переживал своё прошлое так ярко, словно оно случилось вчера. Мистер Бейкер и я начали думать о том, чтобы воспользоваться помощью квалифицированного психотерапевта. И когда в очередной раз к Роберту приехал Крейг Хант, Реджинальд Бейкер посоветовал ему нанять доктора Ибанеса, который на тот момент считался одним из лучших специалистов штата Калифорния. Мистер Хант решил последовать его совету. После нескольких бесед с Робертом, сеньор Ибанес подтвердил наши опасения. Он сказал, что причина заболевания Роберта не имеет отношения к физиологии. Больной, по его словам, из-за своих нерешённых внутренних проблем и из-за невозможности что-то предпринять в ближайшее время для их решения «ушёл в психосоматику».

А затем доктор Джайме заключил, что помочь Роберту может лишь продолжительная терапия, причём проводить её обязательно будет он. Никто не почувствовал ни малейшей опасности. Не насторожилась даже я, когда доктор вызвал меня к себе и начал мягко выспрашивать, доверяет ли мне мой пациент, и каково моё собственное отношение к Роберту. Закончив расспросы, сеньор Ибанес объяснил: «Больной сейчас находится в трудном положении. Его прежние чувства стали для него разрушительными. Вы должны помочь мне в проведении терапии. Я попрошу у вас немного, но эти мелочи существенно помогут мистеру Барру. Вы согласны?» Разумеется, я толком не понимала, на что согласилась. Однако вид этого доктора внушал доверие, а к тому времени в моей жизни, кроме Роберта, не осталось никого из близких. Мать, отношения с которой я прервала много лет назад, близким человеком считаться не могла.

Наверное, вы скажете, я не имела права вмешиваться в судьбу своего пациента, тем более, мои чувства к нему не были достаточно глубокими по сравнению с вашими, но … Вы сами многое пережили, сеньора, и вам ли не знать, что у любви много ликов. Она может быть ровной и страстной, болезненной, жестокой, жертвенной, направленной на нескольких людей или на одного человека. Наше сердце не одномерно, поэтому любовь у каждого своя. Чувства нельзя сравнивать и наклеивать на них ярлыки. Я безмерно уважала Роберта, восхищалась им, желала ему счастья, хотела, чтобы он поправился и забыл то, что так его терзает. Любовь ли это? Скорее всего, один из многочисленных её ликов... И поскольку главной причиной страданий Роберта, как я тогда считала, являлись именно вы, я заочно не могла хорошо к вам относиться. Я сама настроила себя против вас, решив, что вы – одна из тех женщин, которым доставляет удовольствие играть чужими чувствами. Соответственно, я не воспринимала ваши чувства всерьёз, не считала их чем-то ценным. До недавнего времени я вообще не верила, что вы по-настоящему любили Роберта. Поэтому когда доктор признался мне и мистеру Ханту в том, что собирается создать в сознании Роберта некий позитивный образ, чьи чувства направлены целиком и полностью в будущее, но не в прошлое, я согласилась, что это – лучшее решение.

Сеньор Ибанес уверял, что уже не раз пробовал свой метод на практике и получал отличные результаты. Правда, иногда возникал побочный эффект – клиент полностью забывал травмирующие события прошлого. Этот момент меня немного насторожил. Всё-таки полная потеря памяти даже о тяжёлых эпизодах жизни нежелательна, однако мистер Хант уверил меня, что другого выхода, по-видимому, нет. И добавил, что Роберту стало бы намного лучше, если бы он забыл навсегда о вас. По его мнению, ваши отношения причиняли ему только боль.

Теперь настала моя очередь отвернуться, чтобы Фернанда не заметила, в какое состояние меня повергли её слова.

- Доктор Ибанес попросил у меня медальон, объяснив это тем, что ему во время терапии необходимо использовать яркий запоминающийся предмет, который для пациента должен ассоциироваться с чувством надёжности и уверенности. Он сказал, что моё украшение вполне подходит под этот критерий, поскольку в сознании Роберта соотносится с моей заботой и тёплым отношением. Я позволила сеньору Ибанесу взять медальон, даже не подозревая, каким образом последний будет использован. И всё же я однажды поинтересовалась у Роберта о том, что ему говорит доктор во время сеансов терапии. Оказалось, Роберту цель консультаций преподносилась иначе, чем мне и мистеру Ханту, пусть отличия и не являлись существенными. Доктор уверял, что все эмоции, подсознательно причиняющие Роберту дискомфорт, под гипнозом будут перенесены в некую безопасную плоскость, где они больше его не побеспокоят. Он будет помнить всё, но воспоминания не причинят ему неприятных ощущений. Сохранятся только положительные чувства по отношению к прошлому. Что-то вроде анестезии, необходимой для физического выздоровления, а потом всё можно в любой момент повернуть вспять. Роберт согласился на такой вариант. Примерно в то же самое время мистер Хант спросил у него, собирается ли Роберт возвращаться во внешний мир под прежним именем, но услышал в ответ: «Я не желаю, чтобы кто-то из старых знакомых нашёл меня на Лас Сиренас, куда я собираюсь вскоре уехать. Для всех Роберт Барр умер. Мне нужны документы на другое имя». Крейг ответил, что документы оформить не проблема, но на очередное создание биографии «с нуля» нет ни времени, ни таких связей, как у покойного Тонелла. А ведь у каждого человека обязательно должно быть реальное, а не высосанное из пальца прошлое. И Крейг предложил воспользоваться именем кого-то из пропавших без вести людей.

В идеале у этого человека не должно остаться в живых никого из родных. Надо, чтобы он соответствовал Роберту по возрасту, никогда не жил в Панаме, а тем более - на Лас Сиренас. Я присутствовала при этом разговоре и предупредила, что брать имя покойного или пропавшего без вести человека – нехорошая примета. А Роберт с улыбкой ответил: «Я прошёл через смерть. Больше мне нечего бояться».

У моего погибшего жениха на тот момент уже умерли родители и брат. Он ни разу не бывал в Панаме и считался без вести пропавшим в течение трёх с половиной лет. Энтони Тонелла похоронили, организация распалась. Конкуренты поделили сферы влияния. Мстить сеньору Карвалио никто бы не стал. Теперь под его именем можно было безопасно «воскреснуть». И я предложила Роберту использовать имя Сиэло. Мой вариант был единогласно одобрен.

Пока я слушала её рассказ, в моё сердце впивались тысячи отравленных игл. Умом я прекрасно понимала причины, подтолкнувшие Робби к столь непростому решению, но принять его выбор не могла. Неужели он в самом деле считал, что бегство от собственного прошлого - это лучший выход? Получалось, что да.

- Значит, Роберт на тот момент твёрдо решил исчезнуть, не сообщив никому о том, что остался жив? – всё-таки уточнила я.

- Именно, - подтвердила Фернанда. - Он не возражал против того, чтобы формально превратиться в Сиэло Карвалио. Мистер Хант позаботился о документах и о переводе денег на другой банковский счёт. Помню, как Роберт остолбенел, увидев в загранпаспорте и в водительских правах своё полное имя. Сиэло был испанским аристократом, и я сама некогда потратила изрядное количество времени, чтобы запомнить, как его зовут. Моего суженого звали Сиэло Хорхе Альберто Карлос Рубен Базилио Мелхор Джакобо Мигуэль Иусеф Аарон Лопе Алмейда де Карвалио, - Фернанда невольно улыбнулась, а потом помрачнела, вспомнив, что настоящего Сиэло больше нет в живых. – Мистер Хант позаботился о том, чтобы нотариус оформил документы о купле-продаже Лас Сиренас. Все юридические сделки были проведены задним числом. Выходило так, что Роберт Барр, пока ещё был жив, продал свою собственность новому владельцу.

- Теперь понятно, - с облегчением выдохнула я. – А я подумала, кто-то собирался отнять остров у Роберта!

Фернанда усмехнулась.

- Нет. Мы пытались создать видимость, что Сиэло Карвалио не имеет никакого отношения к мистеру Барру. Я пересказала Роберту все подробности биографии моего жениха. Рассказала о его родителях, о первой неудачной влюблённости, о друзьях и врагах, о связях с Тонеллом на тот случай, если Роберт в будущем встретит кого-то из знакомых Сиэло. В таком случае его шансы доказать свою идентичность прежнему сеньору Карвалио должны быть максимально высоки. Помню, Роберта немало удивило сходство его биографии с жизнью моего любимого.

Доктор Ибанес, которому на следующий день рассказали о намерении Роберта изменить имя, не стал с этим решением спорить. Наоборот, отметил, что это - чрезвычайно мудрый поступок. "Наше подсознание оперирует образами и символами, - сказал он. - Поменяв имя, мы тем самым даём себе стимул выбрать иной жизненный путь". Сеансы терапии продолжались, и Роберт постепенно стал чувствовать себя намного лучше.

Однако через неделю начались новые проблемы. Сначала исчез мистер Хант. В привычный день он просто не явился на виллу. Мистер Уилсон попытался выяснить его местонахождение, но вместо этого вернулся с новостью о том, что кто-то из прежних недругов Тонелла пытается ненавязчиво разнюхать, кого скрывают в Санта-Ане. Уилсон посоветовал Роберту срочно уезжать из Штатов, но мы с доктором Бейкером были категорически против, поскольку наш пациент ещё недостаточно окреп. Это решение едва не стоило нам жизни… Через два дня вооружённые люди окружили виллу. Благодаря предусмотрительности Уилсона, мы успели выбраться. Правда, когда вертолёт, который должен был вывезти нас, взлетел, по нему с земли произвели несколько выстрелов. Одна из пуль случайно задела меня. К счастью, ранение оказалось не серьёзным. Уилсон и Бейкер спешно сделали мне перевязку прямо в вертолёте.

Когда мы приземлились возле нового убежища в Сан-Диего, мистер Уилсон вдруг сказал, что нам лучше быстро разъехаться в разные стороны. Неизвестно, кому мстят эти люди. Возможно, ему, но из-за этого преследования под угрозой и наши жизни тоже. Тогда я предложила Роберту отправиться со мной в Акапулько и переждать там некоторое время. Не идеальный вариант, конечно, но в такой спешке придумать что-то иное было невозможно. Роберт согласился. Сеньор Ибанес внезапно тоже решил ехать с нами. Он уверял, будто терапия ещё не окончена, и он будет продолжать работать с Робертом.

Через пару недель после возвращения в Акапулько моя рана затянулась, а ещё через несколько дней мне повезло устроиться на работу в хорошую клинику. Сеньор Ибанес поселился в гостинице неподалёку от моего дома и продолжал ежедневно проводить свои терапевтические сеансы. Я радовалась тому, что доктор оказался настолько ответственным человеком. Несмотря на опасность, не бросил лечение, а поехал за пациентом в другую страну. Если бы я только знала, чем в итоге вся эта затея обернётся!

За прошедшие недели Роберт твёрдо решил, что, как только поправится, покинет Мексику, отправится в Санта-Клару, найдёт тамошнего управляющего и примется за отложенное некогда строительство на острове. Он также собирался восстановить дом, где некогда жил с вами. Его беспокоило только то, что он до сих пор не мог найти никакой информации о пропавшем Крейге Ханте.

Он обзвонил некоторых старых друзей, на которых мог положиться, раскрыл перед ними своё инкогнито и попросил помочь ему с поисками информации. Прошло несколько дней, но никто так и не сообщил ни единой новости. Я видела, как сильно Роберт переживает за судьбу друга, хотя он старался не показывать мне своего состояния.

Тем временем, доктор Джайме наконец-то завершил терапию и пришёл сообщить об этом мне. Он сказал, что отныне основные трудности позади, его пациент обрёл новый смысл в жизни, однако судьба – коварная штука. Возможно, однажды у Роберта возникнет рецидив. И если такое случится, а Роберт пожелает начать совершенно новую жизнь, навсегда забыв о мучающем его прошлом, я должна буду отдать ему важное письмо.

Якобы текст этого письма поможет Роберту справиться с трудностями. И сеньор Ибанес протянул мне запечатанный конверт, а заодно оставил номер своего телефона, чтобы я в случае надобности могла с ним связаться. Я взяла письмо и спрятала в ящик стола, но вскоре напрочь забыла о нём, поскольку случилось событие, выбившее меня из колеи и едва не обернувшееся трагедией.

Как-то утром за завтраком Роберт внезапно пожаловался на боль в плече, а через минуту встал из-за стола и едва не потерял сознание. Учитывая выносливость этого человека, я мгновенно осознала, какой сильной должна быть боль, чтобы довести Роберта до грани обморока. Я бросилась к телефону и вызвала «скорую». По стечению обстоятельств Роберта привезли в ту самую больницу, где работала я, и во время обследования выяснилось, что всё это время внутри моего пациента оставалась ещё одна пуля. Её не заметили пять месяцев назад, когда делали первую операцию в Штатах. Пуля застряла глубоко в тканях, возможно, поэтому её не смогли распознать на рентгене, а теперь она сдвинулась с места и угрожала жизни Роберта.

В ходе срочной операции кровопотеря оказалась настолько большой, что потребовалось делать переливание. Однако донорской крови четвёртой группы с отрицательным резусом в больнице не было, её требовалось везти из Мехико. Чтобы не тратить драгоценное время, я согласилась помочь. У меня по случайному совпадению оказалась та же группа, что и у Роберта, - Фернанда печально улыбнулась и вдруг добавила. – Странный парадокс. Если подумать, со всеми моими любимыми мужчинами меня связывало одно и то же …

Её последняя фраза была для меня не слишком понятна, но переспрашивать я не стала. Я неподвижно замерла на месте, не имея сил вымолвить ни слова. Меня терзал вопрос: откуда внутри Роберта оказалась ещё одна пуля? Ведь Флэйм выстрелила всего один раз, а я не успела спустить курок!
Или успела?

Сеньорита Виэнто внимательно наблюдала за мной.

Моё горло сжималось, губы отказывались повиноваться. Они словно одеревенели. Но я всё-таки спросила:

- Роберт не догадывался, откуда внутри него взялась вторая пуля?

- Нет, - отвернулась Фернанда.

- Лжёте, - сразу поняла я. – Роберт наверняка рассказал вам всё про ночь, когда едва не погиб. И про вторую пулю тоже.

- Он не рассказал! - резко вскинулась моя собеседница. – Но по его намёкам я догадалась, что та пуля была выпущена из вашего револьвера!

Я почувствовала, что задыхаюсь.

- Значит, это правда, - в отчаянии прошептала я. – И он знал… Всё это время знал и молчал. Я едва не стала причиной его смерти, а он приехал ко мне в больницу, пытаясь помочь вылечиться, и ни слова не сказал о том, что я едва не убила его! О Господи… Его смерть могла быть на моей совести.

Правда иногда оказывается чересчур жестокой. Но в данный момент я не винила Фернанду за то, что она не попыталась подсластить мою горькую пилюлю.

- Доктор Ромеро сделал всё, чтобы Роберт выжил. Операция прошла удачно. Надо радоваться, что всё так закончилось, - голос сеньориты Виэнто был ровным и лишённым эмоций, однако я отлично понимала, чего ей стоит сохранять спокойствие. – Прекратите себя винить. Это бессмысленно.

Мне хотелось исчезнуть, провалиться куда-нибудь, лишь бы поскорее забыть о том, что я натворила. Не важно, болела ли я, не имеет значения, насколько темно было в доме у Келли… Как я могла ошибиться?!

Мало того, что я едва не убила родную мать, я ещё и стреляла в Роберта! Если бы не Фернанда, он мог умереть. Она спасла его! И теперь, как бы я к ней ни относилась, я не имею права игнорировать этот факт.

- Я действительно приношу ему одни несчастья, - прошептала я. – Вы правы.

Фернанда молча глядела в пол.

- Не надо мне ваших покаяний, - наконец, вымолвила она. – Оставьте их себе. Роберт не хотел, чтобы вы когда-либо узнали правду. Он рассердится, если выяснит, что я сообщила вам.

- Он не узнает, - уверила я. – Я не скажу. Обещаю. Расскажите, что было дальше!

- Очнувшись после наркоза, Роберт почему-то вдруг забыл своё имя и пытался заново познакомиться со мной, называя себя Сиэло Карвалио, - продолжала Фернанда. - Сначала я решила, что он просто шутит и подыгрывала ему, а потом испугалась, вспомнив предупреждение доктора Ибанеса о том, какие побочные эффекты имеются у его терапии. Но спустя десять минут, Роберт снова начал вести себя самым обычным образом, и я не стала заострять внимание на этом эпизоде. Как показали последующие события, зря.

Едва выписавшись из клиники, Роберт продолжил искать информацию о мистере Ханте. Ему удалось дозвониться до кого-то из знакомых, кто сумел сообщить, что Крейг Хант попал в тюрьму по обвинению в убийстве и в покушении на убийство. Тот же человек внезапно рассказал новости и о вас. Будто бы вы несколько месяцев назад погибли в результате несчастного случая... Честно говоря, я думала, это известие убьёт Роберта. В течение суток он молча сидел в комнате, не произнося ни звука. Не реагировал ни на что, а потом внезапно начал метаться от стены к стене, повторяя: «Нет! Она жива! Я бы почувствовал, если бы с ней что-то случилось! Я найду её, где бы она ни находилась!»

Я пыталась заставить его прилечь, напоминая о том, что ему только два дня назад сняли швы, но Роберт и думать не желал об отдыхе. А потом, несмотря на мои уговоры, сел в машину и помчался в аэропорт. Мне пришлось отправиться в Штаты вместе с ним, потому что я опасалась за состояние его здоровья.

На протяжении трёх недель мы переезжали из города в город, встречались с какими-то людьми, пока однажды не появилась маленькая зацепка. Один знакомый Роберта сообщил, будто видел вас живой, а потом всплыла информация о том, что вы находитесь на лечении в пригороде Сан-Франциско. И Роберт, сняв для меня номер в отеле, отправился к вам. Он отказался от моего предложения сопровождать его, а я не стала настаивать. Убедившись, что вы действительно находитесь в клинике, Роберт позвонил мне и посоветовал возвращаться в Акапулько.

Я последовала его просьбе, чувствуя себя абсолютно опустошённой. Только в тот день я поняла, что за истекшие месяцы привязалась к Роберту больше, чем следовало бы. Любовь это или нет, я не анализировала. Просто у меня болело сердце, и я постоянно думала о нём. О том, как он там? Счастлив ли снова быть с вами? И, честно признаю, я всерьёз считала, что вы не заслуживаете его преданности.

Я молчала. Фернанда была кругом права. Я не заслуживала. Однако надеялась заслужить в будущем, исправив всё зло, которое ему причинила.

- Ровно через семнадцать дней, - продолжала Фернанда, - в дверь моего дома позвонили. На пороге стоял Роберт. Помню, я едва удержалась от желания броситься ему на шею. А он опять заговорил о вас. О том, что вы выздоровели и скоро вернётесь домой. Он по-прежнему считал, будто не имеет права вставать на вашем пути и мешать вашему семейному счастью, а потом он задумчиво посмотрел на меня и произнёс: «Прости, что приехал и опять беспокою тебя своими проблемами, но я страшно запутался. Словно застрял на перепутье, и никак не могу выбрать верную дорогу. Впервые в жизни, наверное, я нахожусь в такой растерянности. Не знаю, чего хочу и куда дальше двигаться. Знаешь, по пути в Акапулько я вдруг подумал, возможно, сложись наши судьбы иначе, мы оба могли стать счастливыми и не рвать душу ни себе, ни другим. И те, кто нам дорог, не прошли бы через такие испытания вместе с нами».

Неожиданно он прикоснулся к моему медальону и добавил: «Иногда я думаю, как было бы здорово, если бы существовал способ, позволяющий исправлять ошибки мгновенно. Наверное, я по-прежнему наивный мальчишка, да? Ведь такого способа никто ещё не придумал!» И тут я догадалась, что он по-прежнему страдает из-за вас. Ничего не изменилось. И тогда я, решив помочь ему справиться с болью, отдала письмо, полученное от сеньора Ибанеса.