Флейм вошла в дом. Его оглушающая пустота давила, наводя уныние. Ни одного привычного звука. Роберт съехал по их договоренности. Исчез с ее пути, как и обещал. Где теперь он, еще в Луизиане или за мили отсюда, она не знала. Его компьютеры и прочее оборудование было упаковано в коробки, готовое к переезду.
Из-за попытки самоубийства ей пришлось провести в больнице еще два дня. Психотерапевт после их беседы не диагностировал ей послеродовую депрессию, лишь нервный срыв на фоне отказа от детей. О чем она вынужденно рассказала, чтобы не оказаться в психиатрическом отделении. Врач выписал успокоительное и рекомендовал посещать психолога. Что бы понимали эти врачи! Ее срыв был вовсе не из-за детей, отказа от них, а из-за давления, которое на нее оказывалось со стороны Роберта и родни.
Именно поэтому выписалась она на пару часов раньше, не предупредив ни тетку, ни Роя. Просто не была в состоянии видеть их, говорить с ними, хотелось побыть одной. Тем более родня вновь завела бы разговор о детях и Роберте, как ошибочно ее решение. А этого бы она точно не вынесла.
Флейм ощущала голод и жажду. Но не нашла в себе силы дойти до кухни. Отправилась прямиком наверх. Скинула туфли, сняла пиджак, бросила сумочку на кровать, присаживаясь рядом. Шрам от кесарева вызывал дискомфорт, но она старалась не обращать внимания. Открыла сумочку и достала оттуда свергнутые бумаги. Ее отказ от рожденных ей детей и соглашение о передачи полной опеки Роберту.
Нет, Флейм ни о чем не жалела. Ни о рождении детей, ни о том, что отдала их в надежные руки Роберта. Но все равно не могла не ощущать утрату, как физическую так и моральную. Да, вскоре она придет в себя, вновь окунётся в планирование мести Куинну и поездки в Мадрид. Но прямо сейчас ей было физически больно оттого, что она не там и не с теми, с кем бы ей хотелось. С Робертом и двумя малютками. Успокаивало ее лишь, что она вычеркнула себя из их жизни лишь ради их блага.
Флейм почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Смахнула их, но тем самым лишь усилила их поток. Тогда от злости на себя и свою слабость смяла документы руками и швырнула на кровать. Никогда прежде столь остро не ощущая собственного одиночества.
Поэтому, не зная зачем, Флейм встала с кровати и направилась в комнату Роберта.
Застыла на несколько секунд в дверях. Кровать аккуратно заправлена, словно он вот-вот вернется домой. Только это был сладкий обман.
Она прошла вглубь комнаты, заглянула в ванную. Пусто. Ничего из его принадлежностей. Как и никакого белья в ящиках комода. Лишь пара рубашек была им оставлена на вешалках в шкафу.
Флейм стянула с вешалки одну их рубашек, поднесла к лицу, вдыхая аромат одеколона Роберта. Затем легла на кровать, прижимая к себе его рубашку, представляя, что обнимает его самого. И незаметно для себя уснула.

Подпись автора

Крейг был плохим парнем, стремящимся стать хорошим, и хорошим парнем, с дурными наклонностями.

Припарковавшись у дома тетки, Флейм вышла из машины и направилась к крыльцу, борясь с ветром, бьющим в лицо. Приближалась гроза. После выписки из больницы она впервые приехала сюда. Тетка, кузен и Римма последние две недели сами приходили к ней домой, пока она восстанавливалась после родов и операции.
Ей открыл кузен. И она считала странную эмоцию на его лице. Удивление и немного страха. Да, для визитов поздно, но в пустом доме ей смертельно скучно. К тому же, чем больше времени она проводила в одиночестве, тем чаще сожалела о сделанном выборе. Что не нашла в себе смелости…
— Пригласишь войти?
— Да, конечно. Заходи, Флейм! Как чувствуешь себя?
Громче, чем следовало, произнес Рой, что снова удивило Флейм.
— Уже гораздо лучше. Спасибо.
Флейм прошла в гостиную и сразу поняла, почему Рой так странно отреагировал на ее появление. На диване и в креслах вокруг журнального столика, на котором стояла разного рода выпечка и кофе, собралась весьма любопытная компания. Явно приятно проводившая время и не ждавшая ее.
Роберт сидел в кресле справа от дивана, Римма устроилась на широком подлокотнике рядом. На диване с чашками в руках расположились тетушка Мэй и миссис Пибади. Кресло слева от дивана очевидно занимал Рой, пока ему не пришлось встать, чтобы открыть ей. И теперь все эти люди замерли, глазея на нее.
— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?!
— Милая, потише. Деток разбудишь.
Обратилась к ней тетушка, а у Флейм округлились глаза. Дети? Ее дети? Их с Робертом дети? Они здесь? Какого черта они здесь?
— Мисс Куинн… Вернее, мисс Флейм, рада видеть вас.
Приветливо улыбнулась ей миссис Пибади. В ответ Флейм улыбнулась не особо искренно. Почему сиделка Роберта здесь? Ему давно не нужны ее услуги. Не могло же его состояние за пару недель вдруг ухудшится?
— И я рада видеть вас. Как поживаете, миссис Пибади?
— С божьей помощью, хорошо.
— Замечательно. Не возражаете, но мне необходимо побеседовать наедине с мистером Барром.
Флейм метнула сердитый взгляд в Роберта. Он, развалившись в кресле, с любопытством и насмешкой в глазах смотрел на нее.
— Кузина, — вмешался Рой — ты несильно наседай на Боба. Это не было только его затеей.
Сейчас Флейм было плевать, кто стал инициатором того, что она видела. Ей хотелось знать, что за заговор был устроен за ее спиной.
— Я справлюсь, Рой, не переживай.
Роберт неспешно поднялся с кресла, с удовлетворением разглядывая недовольно смотрящую на него Флейм, прежде чем подойти к ней. Он действительно соскучился, был рад видеть ее, рад, что она пришла. Выглядела Флейм хорошо, гораздо лучше, чем когда он видел ее спящей в их доме после выписки из больницы. Снова упрямая копка кудрей на голове и макияж на лице. Вполне свежий и цветущий вид. Он надеялся, что и ее эмоциональное состояние пришло в норму. Ведь отступать Роберт не собирался, как и не хотел вызвать у Флейм новый срыв.
Флейм демонстративно зашагала в сторону кухню, чтобы они могли выйти на задний двор, и их никто не мог подслушать. На улице она оказалась на минуту раньше Роберта, который явно никуда не торопился, чувствуя себя хозяином положения. Что ужасно раздражало.
Пахло приближающейся грозой. Ветер раскачивал деревья небольшого сада Мэйбл.
Флейм поёжилась от холода.

— Что это за цирк, Роберт?! Мы договаривались о другом. Почему ты и дети в этом доме?
— Эйдан и Даниэла.
— Что?
— Эйдан и Даниэла. Имена наших детей.
— Я не об этом спрашивала.
— Думал, тебе интересно.
Флейм недовольно поджала губы. С чего Барр решил, что ей интересно, как он назвал их детей? Он обманул ее, не покинул Луизиану, якшается с ее родней, но при этом делает вид, что происходящее в порядке вещей.
— Я дождусь от тебя объяснений или нет?
Роберту хотелось схватить Флейм и встряхнуть как следует, чтобы выбить из ее глупой башки это напускное безразличие. Он отлично помнил ее полный любви и нежности взгляд, слезы в ее глазах, когда застал в больнице, разглядывающей их детей, пока те находились в инкубаторе. Хотя долгие месяцы Флейм уверяла его, что никогда не захочет видеть их после рождения.
— Я не мог поселиться с младенцами в гостинице. А дом Мэйбл уже был подготовлен. Детская вышла прекрасной. Они с Роем любезно пригласили нас к себе.
— Разве сейчас ты не должен быть в Мадриде, Санта-Барбаре или где ты там хотел бы быть?
— Я решил, что Эйдану и Данни следует подрасти немного, прежде чем нам отправляться в далекое путешествие. Тем более ты отказалась от детей, а твои родные нет.
— А миссис Пибади?
— Пару месяцев назад она вышла на пенсию и искала работу няни. Я случайно узнал и, конечно, поспешил нанять ее. Не могу же я злоупотреблять добротой и гостеприимством Мэй, Риммы и Роя.
— Я не заметила, чтобы они сильно возражали.
— Они не бессердечные, в отличие от тебя.
— Тебе обязательно нужно делать все мне назло?
— Я пытаюсь удержать тебя от самой большой ошибки в своей жизни.
— А кто тебя нанял моим спасителем, Роберт?!
Флейм отвернулась от Барра, в отчаянии схватилась за голову, чувствуя себя преданной всеми. И что ей теперь делать? Барр вновь поступил, как считал нужным, несмотря на все их договоренности. Только она все еще не намерена быть матерью младенцев, которых привела в этот мир. Тем более у нее на руках билет в Мадрид.
Внезапно она почувствовала руку Роберта на своем запястье. Он потянул ее на себя, заставив повернуться к нему лицом. Взгляд его был раздраженным и злым.
— Забудь наконец о Куинне, Мадриде и своей идиотской мести! Сейчас в твоей жизни есть более реальные и важные вещи!
Флейм едва не рассмеялась Роберту в лицо. Но решила не злить его еще сильнее, у нее и так есть, чем ему ответить.
— Думаешь я одна пребываю в иллюзиях? Как насчет тебя? Какое наше совместное будущее ты рисуешь в своей голове? Скажешь, что любишь меня? Сделаешь предложение? Мы поженимся? Станем семьей для Эйдана и Даниэлы? Что-то я сильно сомневаюсь. Ну давай, Роберт, скажи, что любишь меня, и я уступлю. Забуду о Куинне, мести и Мадриде. Стану тебе верной спутницей и мамочкой твоих детей!
Ее слова попали в цель. Роберт, поджав губы, отпустил ее руку. Она точно знала, он никогда не произнесет три банальных и затасканных слова в отношении нее.
Роберт задумчиво смотрел на Флейм. Кажется, сейчас она буквально презирала его. Что же до него… У него определенно были к ней чувства, довольно сильные, но любовь ли это, он не знал. Слишком сложно все было между ними. Порой хотелось защищать и оберегать ее от всего, а порой он считал ее настоящим исчадием ада. В любом случае он мог бы произнести эти три слова, хотя бы назло Флейм, но…
— Если бы я и произнес эти слова, ты бы мне все равно не поверила.
— И это чертовски верно, Роберт!

Отредактировано Келли Хант (2025-01-12 22:50:21)

Подпись автора

Крейг был плохим парнем, стремящимся стать хорошим, и хорошим парнем, с дурными наклонностями.

Первое, что бросилось в глаза Флейм, стоило ей войти в свою бывшую комнату, семейный фотоальбом Бофортов на тумбочке рядом с кроватью.
— Стало любопытно, да?
— О чем ты?
Она кивнула в сторону фотоальбома.
— Решил проверить, не выглядела ли я с шести до двенадцати слишком взрослой, что объяснило бы…
— Не неси чушь.
Роберт подошел к тумбочке, взял фотоальбом, отодвинул нижний ящик и бросил его туда.
— Ты была милой девчушкой, но с очень грустным взглядом.
Он спокойно и уверенно посмотрел на Флейм, чтобы она не искала в его поступках скрытых подвохов.
— Как себя чувствуешь?
— В целом нормально. Шрам на животе еще беспокоит. Но до его полного заживления придется набраться терпения.
— А в остальном?
— Нет никаких причин волноваться, Роберт.
Флейм явно уходила от разговора о своем физическом состоянии после родов. Считает, что это не его дело?
— Нам нужно постараться хоть немного поспать. Малыши могут проснуться в любой момент. И тогда нам предстоит много беспокойных часов.
— У тебя же здесь целый ворох нянь, Роберт.
— Для помощи, а не чтобы переложить ответственность.
Флейм не знала, был ли это намек, а скорее упрек, Роберта на ее отказ от ответственности за их детей, или он действительно имел в виду лишь то, что сказал.
Несколько минут назад он увел ее из детской в свою комнату. В ее бывшую комнату. Флейм показалось это весьма ироничным. Она бегло осмотрела себя, собираясь сменить тему. На ней были свободные джинсы и обыкновенная водолазка.
— Не самые удобные вещи для сна. Я ведь не собиралась оставаться здесь на ночь.
Роберт понимал, почему Флейм сменила тему. Трудного разговора им все равно не избежать. Если ей хочется его отстрочить, он не станет на нее наседать.
— Нужно одолжить что-нибудь у Риммы.
— Если хочешь душ принять, ты знаешь, где в этом доме ванная. Новые зубные щетки лежат в нижнем шкафчике, слева.
— Ты отлично здесь ориентируешься. Словно урожденный Бофорт.
Явно не ожидая от него ответа, Флейм начала оглядываться в поисках чего-то.
— В чем дело?
— Моя сумочка. Наверное, я оставила ее внизу на диване. Там есть нужные мне вещи. Я вернусь через…
— Я спущусь и принесу ее тебе.
— Не стоит. Или ты переживаешь, что я сбегу? Буду прорываться сквозь шторм, лишь бы подальше отсюда.
— Если бы ты хотела уйти, давно ушла. И никакой шторм тебя не остановил бы. Дай мне пару минут.
Роберт ушел вниз за ее сумочкой. Она отправилась в комнату Риммы. Стараясь не зацикливаться, но прекрасно зная, чего ждет от нее Роберт, но все еще не была уверена, что готова дать ему это.
Роберт вернулся и вручил ей сумочку. Она ушла в душ. Простояла под теплыми струями не менее десяти минут, дав волю слезам. Чувствуя себя загнанной в ловушку, одновременно испытывая потребность остаться в ней. Искренне считая все последние месяцы беременности, что после родов станет легче. Когда связь с детьми будет разорвана. Но легче не стало.
Вернулась в комнату она уже немного успокоенной. Облаченной в пижаму Риммы, которая была ей немного мала, но чистая, приятно пахнущая, идеально выглаженная. Сразу чувствовалась заботливая рука тётушки Мэй.

— Выгляжу нелепо, правда?
— Ты прекрасна.
Роберт лежал в кровати поверх одеяла, облокотившись на подушку. В собственную прекрасность она не верила. У нее испортилась кожа, волосы начали выпадать, ногти приходилось стричь коротко из-за ломкости. Да, ее не разнесло как корову во время беременности, но несколько лишних футов она все же набрала, поэтому вряд ли может выглядит в глазах Роберта привлекательной женщиной.
Флейм положила сумочку на стол и подошла к кровати. Присела на вторую, свободную половину. Роберт тоже сел.
— Хочешь отложить разговор до утра?
— Какой в этом смысл?
— Будет время привести мысли в порядок.
— Бессонная ночь не лучший способ это сделать.
Роберт согласно кивнул. Кто бы из них смог спокойно заснуть теперь.
— Так что же будет дальше, Флейм?
— Ситуация не выглядит так, словно у меня есть выбор. Только если уехать подальше отсюда и прекратить общение с родней. Ты ведь нарочно все это устроил, я права?
— Потому что то, в чем ты себя убеждаешь, не то, чего ты действительно хочешь.
— Какого быть тем, кто все знает лучше других?
— Флейм…
— Ответь мне, Роберт, зачем тебе это? Я не о том, почему ты вцепился в мою беременность, вынуждая родить. Это я как раз могу понять, твое желание стать отцом после долгих лет упущенной жизни. Но я? Зачем я нужна тебе рядом? Мы оба знаем, детям будет лучше подальше от меня.
— Нет, не знаю. И они этого не знают. Эйдан и Данни ждут материнской ласки.
— Это же нелепо.
Роберт на мгновение сжал кулаки, чувствуя, как его захлестывает беспомощность. И почему Флейм бывает порой настолько упрямой? Он постарался взять себя в руки. Она ждала от него откровенности и имела на нее право.
— Почему? Хорошо, я отвечу. Я знаю о твоей ситуации с родителями. О жестокости отца и безразличии матери. Но своих родителей я любил. Отец порой был суров, но как иначе при той жизни, что мы вели. Довольно скромной и бедной. Но мы любили друг друга. И когда родители погибли, я остался совсем один на целом свете. У меня не было тети или кузенов. Да, друзья родителей позаботились обо мне. Но это не заменило, не исправило моего полного одиночества. Так продолжалось много лет, пока…
— Пока ты не встретил Иден.
Флейм решила первой произнести имя Иден. Немного облегчить для него их разговор. Ведь и прежде замечала, но только сейчас до конца осознала, насколько трудно Роберту открывать душу и говорить о прошлом, о том, что терзало и не давало покоя.
Роберт улыбкой поблагодарил Флейм, затем продолжив:
— И мир, наконец, снова засиял яркими красками. В нем появился смысл. Я видел наше совместного будущее, наших детей. Когда я узнал, что она Кепвелл, ситуация осложнилась, но не изменилась. Я любил ее и собирался разделить с ней будущее. Увы, вышло совсем не так как грезилось. Тюрьма, мафия. Одиночество в толпе еще хуже, я точно это знаю.
— А как же твои жены?
— Наш брак с Барб не просуществовал и двух месяцев и в целом был ошибкой с самого начала. Развелись мы быстро, к обоюдному облегчению. Натали же. Я был очарован ей. Она выглядела той, о ком стоит позаботиться, оберегать. Но мои иллюзии относительно нашего брака исчезли гораздо раньше, чем ее. Я очень быстро начал ей изменять. К чему кривить душой. Я собирался подать на развод, а она сообщила о своей беременности. Мы снова сошлись, но я продолжал ей изменять.

— Потому что все еще любил Иден?
— Не только поэтому. Мне хотелось ясности. Понять, были ли правдой наши отношения на Сиренас. Или я оказался лишь игрушкой в руках богатой бездельницы.
— И в чем же состояла правда?
В глазах Флейм сквозил неподдельный интерес узнать то, что до сих пор было скрыто от нее. И Роберт осознавал, раз именно с этой женщиной теперь связано его будущее, между ними не должно стоять его прошлое.
— Иден попала в аварию и просто забыла обо всем, что было со мной связано. И она не знала о моем аресте на Сиренас. Решила, что я бросил ее.
— Мне жаль. Но она все-таки любила тебя?
— Она любила своего мужа. И чтобы не испытывала ко мне, этого никогда не было достаточно для возобновления наших отношений.
— А Келли?
Впервые получив возможность заглянуть в душу мужчины, которого она любила и от которого родила детей, Флейм хотелось получить все интересующие ее ответы. Но прежде чем ответить, Роберт поморщился, явно за что-то чувствуя вину перед той, о ком шла речь. Но при этом в его голосе сквозила искренняя теплота и нежность, когда он произнес:
— Прекрасный луч надежды, который я слишком поздно оценил по достоинству.
— Если бы не я и Куинн...
— Да, если бы не вы… Келли была уникальна тем, что с ней я не чувствовал себя одиноким. Порой меня это даже раздражало. Но в действительности я наслаждался каждым мгновением, проведенным рядом с ней.
— А я отняла у вас возможность счастливого будущего своим выстрелом.
— У нее были причины полюбить моего брата.
— Она видела в Куинне тебя, Роберт.
— Уверена?
Флейм пожала плечами. Она понятия не имела ничего о чувствах Келли Кепвелл к Роберту или Куинну. Но понимала, почему сам он считает, что Келли полюбила в его брате их различия, а не их похожесть.
— Что насчет меня?
— Ты стала вроде вредной привычки, от которой трудно отказаться.
Роберт ласково улыбнулся Флейм. Коснулся ее ладони, погладил пальцами нежную кожу, давая понять, что не вкладывает в свои слова негативный смысл. Но она ожидаемо поспешила приземлить его. Хотя при этом все-таки не попыталась убрать свою ладонь из-под его руки.
— Ты грезил тем, как засадишь меня в тюрьму.
— Это уже в прошлом. В любом случае я знаю, что чувствуешь, когда растешь без родителей. И не желаю этого своим детям.
— Твой старший сын вырос без тебя.
— У него был Куинн.
— Нашим детям будет достаточно их отца.
— Не будет. Флейм, посмотрим мне прямо в глаза и скажи так, чтобы я поверил, что не любишь Эйдана и Данни.
Роберт схватил Флейм за плечи и притянул к себе. Они неотрывно смотрели друг на друга, и он видел, какая борьба происходит внутри нее.
— Ничего не выйдет. Я не смогу…
— Дело не в том, сможешь ты или нет. Хочешь ли ты?
Мысли стремительно проносились в голове Флейм. Что она сможет дать Эйдану и Данни? Сумеет ли позаботиться о них? Не навредить? Не постигнет ли их разочарование и не нанесет травму правда о том, кто есть их мать? Только одно она знала точно, что безумно их любит, и разлука с ними ее убивает.
— Хочу.

Отредактировано Келли Хант (2025-01-12 22:52:45)

Подпись автора

Крейг был плохим парнем, стремящимся стать хорошим, и хорошим парнем, с дурными наклонностями.