— Кем ты мечтала стать в детстве, Флейм?
Она сидела на стуле перед трельяжем, уже закончив наносить макияж и взяв расческу, собираясь привести волосы в порядок. Вопрос Роберта заставил ее руку застыть в воздухе. Флейм обернулась к нему.
Он лежал на кровати, изучая отчет по «Фонду». Но прямо сейчас бумаги были отложены им в сторону.
Она положила расческу обратно на стол, удивленно смотря на него, ощущая некий подвох.
— Тебя серьезно это интересует?
— Конечно, иначе не спрашивал бы. Понимаю, ситуация с твоим отцом не предполагала…
Флейм смотрела на него так, как будто он собирался вытащить из нее секретные коды доступа к ядерному оружию. А он не видел ничего страшного в том, что хотел бы лучше узнать о ней и ее прошлом. Не только про мрачные моменты. Что-то хорошее должно же было быть в детстве Флейм?
— Я вот хотел помогать своему отцу. Он был простым рыбаком на Сиренас. Пока родители были живы, я грезил, что буду работать вместе с отцом. Мы заработаем деньги на хорошую новую лодку, а со временем откроем собственную рыболовецкую фирму. Тогда отец сможет оставить работу, и я отправлю их с мамой в какой-нибудь круиз отдохнуть за все тяжелые годы их жизни.
Воспоминания о родителях всегда носили одновременно оттенок светлой грусти и мучительной горечи. И Роберт знал, что он до последнего своего вздоха будет скучать по ним.
— Мне искренне жаль, что твои родители погибли.
— Я верю.
— Значит, никаких планов вступить в мафию?
— Так сложились обстоятельства.
По тону Роберта ей было вполне ясно, говорить об обстоятельствах, приведших его в мафию, он не хотел.
— Я мечтала стать балериной.
— Балериной?
Роберт с удивлением в голосе и с сомнением во взгляде посмотрел на нее.
— Не удивляйся. Ты сам уже смог убедиться, жизнь в Бофорте довольно серая. Однажды в Новый Орлеан приехала балетная труппа, и наш школьный класс отвели на спектакль. Тогда я, конечно, не знала, что уже стара, чтобы встать на пуанты. Но никто не мог запретить мне мечтать. Яркая и недостижимая мечта, скрашивающая беспросветность моей жизни. И осуществившаяся самым изощренным образом.
— Осуществившаяся?
Роберт слабо представлял Флейм в балетной пачке. Балерины у него ассоциировались с чем-то легким, воздушным и невинным. Слишком далеко от сексуального образа роковой женщины, предпочитаемого мисс Бофорт.
— Ты никогда не спрашивал, как именно мы познакомились с Куинном.
— Действительно. Никогда.
В ответе Роберта не прозвучало ни капли энтузиазма и желания знать, как она познакомилась с его братом-близнецом. Но сегодня ее потянуло на откровения.
— Это было в Лондоне. Стоит заметить, не в самом престижном районе. Я работала в ночном клубе. Танцевала для неприхотливой публики.
— Ты была стриптизёршей?
— Кажется, я снова смогла удивить тебя, Роберт?
Это было так. Он удивился. Во-первых, потому, что сказанное противоречило тому, что Флейм ему рассказывала о знакомстве с его братом, пока держала в клетке. Во-вторых, она точно была женщиной, таящей в себе множество сюрпризов. И представить ее полуголой, крутящейся на шесте для толпы пьяных похотливых мужиков, так и норовящих облапать ее, вполне мог. И почему Куинн выделил для себя Флейм среди других девиц в том клубе, Роберт тоже прекрасно понимал.
— Значит, твоя журналистская карьера просто выдумка для прикрытия проворачиваемых афер?
— Не совсем так. Я закончила Новоорлеанский университет. Но работать заштатным журналистом за минимальную ставку меня не прельщало. Алкогольный бизнес приносил гораздо большие деньги, вот мы с Роем и решили этим заняться. В итоге, увы, потерпев неудачу.
— И как же ты попала в Лондон?
— Это целая история, я расскажу ее тебе как-нибудь в следующий раз. Обещаю.
— Ловлю тебя на слове. И в том клубе, где ты работала, вы с Куинном и познакомились?
— Все верно. Он заглянул туда однажды. Сразу положил на меня глаз. Начал флиртовать. В клубе было строгое правило, не заводить отношений с клиентами. Но Куинн в первую же ночь ждал меня через дорогу от клуба. А потом в следующую ночь, и в следующую. Полностью очаровав меня своей настойчивостью.
Флейм не стала уточнять, что именно появление Куинна в ее жизни прервало чересчур затянувшуюся и совершенно не приходящуюся ей по душе карьеру экзотической танцовщицы в эротическом жанре. И те мошенничества и аферы, которые они проворачивали поодиночке, стали глобальнее и масштабнее, стоило им сойтись.
— И когда в вашу идиллию ворвался план по моему похищению?
— Как только твое яркое глянцевое фото появилось на обложке журнала «Time».
Они с Робертом оба одновременно окунулись в воспоминания собственного знакомства, замолчав на время. При всей дикости происходящего тогда в Санта-Барбаре, с похищением, подменой, клеткой, сложно было отрицать, что все это теперь носило некий ностальгический характер, при всей преступной однозначности ситуации в целом.
— Ты когда-нибудь задумывалась о том, как бы сложилась жизнь, моя и твоя, если бы ты встретила меня раньше Куинна?
— Никогда. С чего мне вообще думать об этом? Ты и не заметил бы меня в погоне за одной из сестер Кепвелл.
— Я бы заметил.
Флейм не нравилось, куда свернул их с Робертом разговор. Еще меньше, как он смотрел на нее.
— Тебе так кажется, потому что ты застрял здесь со мной. У тебя стокгольмский синдром.
— Ничего подобного. Даже в парике и дурацких очках ты производила впечатление. И с чего ты взяла, что меня не устраивает происходящее сейчас?
— В каком смысле устраивает?
— В том самом, Флейм. Мне хорошо с тобой.
Флейм застыла. Встала со стула. Скрестила руки на груди, разглядывая Барра. Ей следовало слушать свою интуицию. Все эти его расспросы о ее детских мечтах были не просто так.
— Давай обойдемся без этого, Роберт.
— Без чего?
— Без чертовых попыток с твоей стороны делать вид, что мы парочка! — Крикнула Флейм, а затем вышла из комнаты.
Отредактировано Келли Хант (2024-12-08 21:16:44)
- Подпись автора
Крейг был плохим парнем, стремящимся стать хорошим, и хорошим парнем, с дурными наклонностями.
