За ужином Мейсон, как и ожидалось, продолжал упражняться в остроумии, не обращая внимания на убийственные взгляды, которыми его одаривал отец. Мой брат прекрасно понимал, что сегодня останется безнаказанным, ибо Си Си не захочет омрачать вечер скандалом.

Так и вышло. Отец старался не обращать на выходки Мейсона внимания, подробно расспрашивая меня и Сиэло о случившемся на острове. Время от времени в нашу беседу включались София и Джулия. Роза, внося очередное сногсшибательно пахнущее блюдо, старалась положить мне на тарелку кусочек повкуснее.

Келли продолжала молчать. Её плечи дрожали, словно в столовой было неимоверно холодно. В конце концов, она встала, извинилась и ушла к себе. В первую секунду я хотела её остановить, но быстро поняла, что этого делать не стоит.

По окончании ужина мы с Сиэло собрались уезжать, но отец резко воспротивился этому намерению.

- Неужели вы полагаете, я позволю вам ночевать где-то, кроме этого дома?

- Но… - начал было Сиэло, но отец перебил его.

- Молодой человек! – возвысил он голос, заглушая все возражения. – Если вы считаете, что сделав моей дочери предложение и получив моё согласие, приобрели разом все права на неё, то глубоко заблуждаетесь! Я отец Иден, а она находится в моём доме. Это значит, что сегодня она будет ночевать тут… Потому что я соскучился, - прибавил он совершенно другим тоном после короткой паузы.

Мейсон открыл рот, вероятно, собираясь изречь новую колкость, но передумал и просто улыбнулся. Уходя, он ещё раз обнял меня, прошептав на ухо: «Удачи и терпения. Второе касается отца». «И тебе – удачи», - так же тихо откликнулась я.

Вместе с Софией я уложила детей спать и перед сном почитала им сказку, а затем вернулась в комнату, приготовленную для нас с Сиэло.

- Волнуешься? – спросила я, перешагнув порог и заметив, что мой любимый нервничает.

- Завтра приедет твой муж. Нам предстоит непростая встреча и нелёгкий разговор. Даже не представляю, как мы будем общаться. Хорошо хоть одна трудность решилась: твой отец удивительно быстро согласился с моей кандидатурой на роль твоего жениха. Я опасался, что его согласия буду ждать годами! Или он вообще возненавидит меня.

- Ну, - улыбнулась я, - во-первых, так долго мы бы точно ждать не стали и поженились бы без его согласия, а во-вторых, с некоторых пор отец стал заметно терпимее. Хотя прежний командный тон просыпается. Старые привычки, как видишь, отмирают с трудом.

- А если твой муж не согласится подписать документы о разводе? – задал новый вопрос Сиэло.

- На самом деле он их уже подписал, - призналась я, кусая губы.

- Когда?! – замер от неожиданности Сиэло.

- Я отправила ему почтой документы до того, как легла в клинику Эммы… Разумеется, я была больна и не осознавала своих поступков. Только сегодня вспомнила тот случай, когда Келли сообщила, что Круз их подписал... Я давно уже не миссис Кастильо, как выяснилось.

Сиэло некоторое время смотрел на меня, потом привлёк к себе.

- Ты говоришь об этом с горечью. Может, в глубине души ты по-прежнему хочешь остаться с ним? Ещё не поздно…

Я не дала ему договорить, зарылась пальцами в его волосы и жадно прильнула к его губам.

- Прекрати, - зашептала я, прерывая поцелуй, - не смей. Зачем ты делаешь больно мне и нашему малышу? Мы так долго боролись, сумели выжить в аду, устроенном бандитами Альвареса, добрались до Панамы, поддерживали один другого и верили, что все препятствия преодолимы. Как ты можешь теперь, когда всё самое страшное позади, такое говорить?

- Прости.

Он подхватил меня на руки и осторожно перенёс в постель, и сам улёгся рядом, перебирая мои волосы.

- Клянусь, я никогда не стану тем, кто запрёт тебя в клетку или будет требовать невозможного. Оставайся со мной, пока любишь, но если чувства вдруг уйдут, я никогда не буду заставлять тебя продолжать жить со мной. Русалки ведь погибают в неволе.

Приподнявшись на локте, я потянулась к нему, и он ответил на мой поцелуй, но на удивление робко.

- Опять переживаешь. Из-за чего? – заинтересовалась я, внимательно вглядываясь в его черты.

- Совершенно не помню, как всё произошло тогда на Сиренас, и боюсь сделать сейчас что-нибудь не так. И, как следствие, разочаровать тебя. Нелепо, да?

Я тихо рассмеялась, помогая ему снять рубашку.

- Как ты можешь меня разочаровать? Даже если ты ничего не помнишь о той ночи, это не важно. Пусть всё случится, словно впервые…

Тогда он поспешно расстегнул моё платье и горячо приник губами к моим плечам, обжигая кожу своими прикосновениями.

- Постоянно представлял это себе, - хрипло заговорил он, тесно прижимаясь ко мне и внезапно теряя всю недавнюю робость. - На Сиренас, едва ли не каждую ночь! Как мы занимаемся любовью, и ты говоришь, что хочешь навсегда остаться со мной, но я обрывал эти фантазии. Говорил себе, что это неправильно, что я предаю твоё доверие, а ты на самом деле другого человека любишь! А сейчас я так счастлив… Ради такой награды можно терпеть любые страдания!

- Забудь. Никаких страданий больше. Теперь всё будет хорошо у нас, непременно!

Я крепко обнимала его, втайне ожидая, что вот-вот память вернётся к моему Робби… Я говорила себе, что на сей раз не позволю ему исчезнуть, непременно удержу его! Но, к сожалению, этого не произошло. Однако я ничего не потеряла в ту ночь, узнав, как нежен и горяч может быть Сиэло Карвалио...

***

В половине пятого утра что-то словно толкнуло меня. Я проснулась и поднялась с постели. Сиэло спал. Я торопливо оделась и спустилась на первый этаж, будто подгоняемая невидимой силой. Приблизилась к входной двери, зачем-то распахнула её и обомлела. Передо мной стоял Круз. Кажется, он тоже не ожидал столь внезапно встретить меня.

Опустил протянутую к звонку руку.

- Ты?! – наконец, вымолвил он дрожащими губами. – Ты... Детка!

И сжал меня в объятиях так, что я невольно охнула.

- Когда мистер Си позвонил вчера, я думал, с ума сойду! Не поверил своим ушам! Вылетел из Парижа первым же рейсом! Ты жива, жива! – кажется, он боялся, что я вот-вот исчезну.

Он всё ещё любил меня. Теперь это стало очевидным.

Отношения с Келли были неудачной попыткой забыть прошлое. Чувства ко мне остались прежними. Я поняла это, едва прикоснувшись к нему. Сердце болезненно сжалось. Я должна была сказать … Нельзя было обманывать Круза даже полминуты, даже секунду. Но я прекрасно теперь понимала, что правда разобьёт его.

- Давай переберёмся в сад, - попросила я. – Ещё рано, все спят. Не хотелось бы будить.

- Да, конечно…

Я увела его за пределы дома, и мы уселись за столик под отцветающими гардениями. На наши колени от порывов ветра дождём сыпались лимонно-жёлтые лепестки, пахнущие смесью аромата роз, лилий и жасмина.

Сердце колотилось, как сумасшедшее. Несмотря на дистанцию, возникшую между нами и на всё случившееся в последние месяцы, на мои чувства к Роберту и твёрдое решение, принятое недавно, я не могла сказать, что Круз стал мне безразличен. Меня доверху захлёстывала его боль и чувство вины наряду с острым желанием восстановить семью. И я невольно чувствовала себя предательницей.

Сейчас его надежды будут разбиты. Я своими руками их уничтожу.

Как ему сообщить, с чего начать? Как смягчить удар? Нет, не получится ... Я причиню ему боль. Это неизбежно.

- Расскажи, где ты была?! – умолял Круз, осторожно дотрагиваясь до моей руки. – Как ты выздоровела?! Мои люди сказали, что тебя в последний раз видели в Париже, и я отправился туда, надеясь тебя разыскать, но не нашёл.

- Я действительно была во Франции. До того, как отправилась на лечение в клинику Сан-Франциско. Сведения твоих людей… дошли поздно. Несколькими месяцами раньше ты нашёл бы меня на Елисейских полях.

- Какой я нерасторопный! - с досадой воскликнул он. – За последнее время совершил столько ошибок, что ими можно вымостить путь от Пекина до Стокгольма! Скажи, у меня ещё есть шансы исправиться?

Я тихо погладила его руку.

- С тобой я прожила важную часть жизни, которую никогда не забуду. Ты подарил мне много счастья. Благодаря тому, что мы встретились, у меня появился прекрасный сын и чудесная дочка… Этой связи никому не разорвать. И никому не забрать у нас наши лучшие воспоминания и тепло, разделённое друг с другом.

- Звучит, словно прощание, - с болью отозвался Круз. – Скажи, те документы … Ты сознательно их прислала? Ты этого в самом деле хотела?

- Хотела или нет, но ты их вполне сознательно подписал, - напомнила я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал упрёк.

Конечно, он проскочил и весьма заметно.

- Это была моя фатальная ошибка. Я сдался, устал. Сам не знаю, почему так повёл себя! И до сих пор виню себя в этом, но, видимо, уже поздно. Иден, ты изменилась. Я сразу заметил, как только ты открыла дверь. Сейчас мы сидим рядом, но у меня такое чувство, что ты где-то за тысячу миль. И я понимаю, что сам виноват. Мы всегда держались за руки и чувствовали друг друга на расстоянии, а потом я отпустил тебя... Когда ты больше всего нуждалась во мне. Такое трудно простить, даже если очень сильно кого-то любишь. И всё же спрошу: ты меня простишь?

- Я и не сердилась, поверь. Там, в клинике, было не до гнева и обид. Я думала лишь о том, чтобы выздороветь и вернуться домой. Любой ценой избавиться от Лизы и остальных псевдо-личностей. Моё желание исполнилось, но в процессе лечения я стала другим человеком. Мне пришлось умереть и родиться заново. А потом кое-что произошло…

Я вдохнула поглубже, собираясь рассказать остальное, но в этот миг позади нас раздался негромкий голос:

- Слава Богу, ты здесь. Тебя не было в доме, и я разволновался …

Круз обернулся и застыл, сильно побледнев.

- Доброе утро, - вежливо поздоровался с ним Сиэло. – Прошу прощения, что прервал ваш разговор. Уже ухожу. Иден, пожалуйста, возвращайся скорее, здесь прохладно и довольно сыро, а тебе нельзя простужаться.

И он покинул нас так же бесшумно, как появился.

Круз некоторое время смотрел ему вслед, потом перевёл ошеломлённый взгляд на меня. В его глазах читался ужас, словно он только что увидел призрака.

- Это кто?! – помертвевшим голосом обратился он ко мне. – Куинн Армитадж?!

- Нет, - коротко отозвалась я.

Несколько мгновений тишины, а затем новый вопрос, заданный ещё более глухим и отчаянным голосом:

- Барр?

Я кивнула.

- Невозможно! Я видел заключение судмедэксперта: Барр был мёртв. Он умер!

- Ох, Круз, - только и смогла произнести я, невольно опуская ладонь на живот.

В последнее время это короткое прикосновение придавало мне сил и помогало успокоиться. Круз проследил мой жест, несмотря на закрывавший меня край стола, и его тёмно-карие глаза приобрели ещё более отчаянное выражение.

- Ты беременна?!

- Я сейчас всё объясню…

- Это лишнее! Прости, что попытался вмешаться в вашу новую жизнь! Удачи вам обоим!

Вскочив с места, он бросился прочь, по пути опрокинув стул и сломав несколько веток ни в чём не повинной гардении.

- Другой реакции от него и не следовало ожидать, - успокаивал меня Сиэло, когда я вернулась в дом и рассказала ему о случившемся. – Вы были женаты, он отец твоих детей… И вдруг появляется некий нахальный тип и уводит жену из-под носа. Как такое можно простить?

- Он мог попытаться поговорить cо мной! Он же сам встречался с Келли и, судя по намёкам мамы, не только с ней, - невольно вырвалось у меня. – Оставил наших детей в Мексике у родителей, а сам уехал куда-то… Хорошо, что Кармен недавно привезла Чипа и Адриану обратно в Санта-Барбару, а то бы я даже с ними не увиделась. Но я же не упрекала его в этом!

- Твой муж рассчитывал, что тебя ещё можно вернуть. Для него ударом стало осознание бесповоротного разрыва ваших отношений.

- Мне нужно снова встретиться с Крузом. Я не сумею успокоиться, пока мы не обсудим подробности того, как я буду видеться с детьми! Я не уеду из Санта-Барбары, не выяснив это!

- Разумеется! Мы оба никуда не уедем раньше, чем решится этот вопрос.

Попытки поговорить с Крузом растянулись на неделю. Он наотрез отказывался беседовать со мной, отцом, Софией, Джулией или Мейсоном. А на восьмой день неожиданно позвонил мне и попросил приехать в наш дом на побережье.

- Только без Барра! - категорично прозвучало из телефонной трубки.

Я приехала, несмотря на то, что Сиэло не желал меня отпускать одну. Он предлагал подождать где-нибудь на соседней улице, пока мы с будем разговаривать, но я отказалась.

Круз открыл дверь, впуская меня внутрь, и я увидела, как сильно он изменился за эту неделю. Под его глазами залегли тёмные круги, во взгляде сквозило отчаяние, а от эмоций становилось пронзительно больно. Чувство вины снова накрыло меня с головой.

Мы долго разговаривали за горячим чаем, обсуждая все подробности моего выздоровления и выписки. Несколько раз он вскакивал на ноги и начинал ходить кругами по комнате, потом усаживался на место, и я замечала следы высыхающих слёз на его лице. В конце концов, опустив голову на руки, Круз вымолвил:

- Я действительно хотел, чтобы у нас всё стало по-прежнему… Но я, конечно, не могу заставлять тебя жить той жизнью, которую ты больше не приемлешь... Видеться с детьми не стану запрещать. Это было бы несправедливо. Ты их мать, и они тебя любят. В любой момент приходи, и я разрешу тебе общаться с ними.

- Спасибо, - с облегчением выдохнула я.

- Не благодари. Ещё день назад я был зол на Барра, как чёрт, но твоя сестра вчера сумела вернуть мне способность здраво рассуждать.

- Келли?! – я не поверила собственным ушам.

- Да, она переубедила меня. Сказала, что я ослеп от ревности и причиняю другим боль, а ты и дети не заслужили такого отношения. Каким-то образом её слова вернули меня к реальности. Впрочем, это не значит, что мне теперь будет легко принять случившееся. Сомневаюсь, что вообще когда-нибудь сумею… Скажи, - Круз вдруг отчаянно схватил меня за руку. – Ты, правда, готова посвятить ему свою жизнь?! Иден, у него же с психикой серьёзные проблемы! Его на лечение отправлять надо! А если он однажды станет опасен?!

- Я уверена, однажды он вспомнит, кем является на самом деле. И, поверь, он никогда не будет опасен для меня!

Круз с сомнением покачал головой.

- Ты можешь сломать жизнь себе и малышу, которого носишь под сердцем… А я бы принял этого ребёнка, - внезапно добавил он. – Ты же приняла Чипа, и я бы смог.

- Прости, - я высвободила руку, – но я не могу остаться.

- Значит, всё действительно кончено? – его голос стал хриплым.

Я никогда не видела Круза в таком состоянии.

- Пожалуйста, - проговорила я умоляюще, - отпусти меня, я тебя прошу!

Он молча провёл рукой по моим волосам и грустно улыбнулся.

- Я просто надеялся… Впрочем, мне некого винить. В конце концов, именно он был рядом, когда ты возвращалась к своей новой жизни... Извини, но на свадьбу не приду. Даже не приглашай! Надеюсь, ты поймёшь.

Я желала забрать себе его горечь и отчаяние и развеять по ветру, чтобы они не мучили его, но не знала, как это сделать.

Между нами в тот день осталось много недосказанного, но я чувствовала, что Круз не в состоянии сейчас ни о чём больше говорить. В последний раз обернувшись на него в дверях, я покинула наш дом. Отныне я знала, что буду приходить сюда лишь для того, чтобы увидеться с детьми …

Я вернулась к Сиэло и рассказала о нашей беседе с Крузом, а потом предложила пойти и поговорить с Чипом и Адрианой, всё ещё гостившими в доме родителей. Сиэло согласился.

Придя в детскую, мы начали разговор издалека, рассказав историю о мальчике и девочке, чья мама серьёзно заболела и была вынуждена уехать за три моря, чтобы найти своё здоровье. В дальних краях она встретила красивого доброго принца. Мама детишек стремилась вернуться домой, но злой колдун хитростью заманил её и запер на необитаемом острове, а принц вызволил бедную женщину и привёз на родину целой и невредимой. Спасённая женщина всем сердцем полюбила принца и поняла, что не может больше с ним разлучиться.

- Мам, ты любишь дядю Сиэло? – спросил Чип, пока я лихорадочно размышляла, как теперь ловко увязать сказку с событиями своей жизни.

Я растерялась и замерла с раскрытым ртом. Сиэло, в отличие от меня, быстро сориентировался.

- Чип, Адриана, вы сильно рассердитесь, если мы с мамой скажем, что очень любим друг друга и хотим пожениться?

- Я не буду сел’диться, - внезапно соскочила на пол Адриана и вцепилась обеими ручонками в колени Сиэло.

Чип нахмурился и недовольно вымолвил.

- Тётя Келли была подругой папы, но он всё равно на ней не женился! Почему ты хочешь пожениться с дядей Сиэло, мама?

- Ну, - я попыталась улыбнуться, - дядя Сиэло добрый и смелый. И очень любит всех нас...

- Значит, теперь он будет нашим папой? – деловито осведомился Чип.

- Нет, что вы! У вас есть папа и мама. Просто теперь появился ещё один человек, который будет о вас заботиться. Это ведь хорошо, да?

Кажется, Чип так не думал. Хмурое выражение не исчезало с его личика.

Неожиданно он боком сполз с дивана и, не говоря ни слова, направился к выходу из комнаты. Я догнала его и хотела взять на руки, но он вырвался и убежал. Адриана вопросительно посмотрела на Сиэло и крепче прижалась к нему. Он успокаивающе погладил мою дочку по волосам.

- Неудача, да? – тихо спросил Сиэло, обращаясь ко мне.

- Увы, - вынуждена была констатировать я.

- Ничего. Позже попробуем снова.

К моему удивлению, помогать уговаривать Чипа через пару дней добровольно взялся Круз. Не знаю, о чём они беседовали, но спустя час Чип подошёл ко мне, и, отвернувшись в сторону, пробубнил:

- Мам, а ты возьмёшь меня посмотреть, как вы будете жениться? Ты ведь будешь в красивом белом платье, да?

Я крепко прижала к себе моего мальчика:

- Да, конечно! Для вас с Адрианой я надену самое красивое платье!

- Правда? – он поднял на меня свои огромные голубые глаза. – А ты не заболеешь больше и не уедешь за три моря?

- Нет! Больше никогда, клянусь!

- Тогда, ладно. Женитесь, - разрешил со вздохом Чип.

Я подняла голову.

Круз стоял рядом и внимательно смотрел на нас, потом развернулся и направился к выходу из дома. Я хотела окликнуть его, поблагодарить за то, что он убедил Чипа, но не успела. Хлопнула входная дверь. В сердце впилась болезненная игла. Я не хотела, чтобы всё так вышло, и начало моей новой жизни стало страданием для Круза.

***

От приглашения приехать на свадьбу не отказался никто, даже отец и Келли. Они дали слово, что непременно возьмут с собой малышей. Я ненадолго осталась в Санта-Барбаре, пока Сиэло улетел в Панаму, обещая начать восстановление острова, чтобы он не был абсолютно пустынным к моменту брачной церемонии.

Я осталась в доме отца под неусыпным наблюдением родственников.  Круз забрал детей к себе, но, как и обещал, не возражал против того, чтобы я навещала их вместе с Келли или Софией.

Сиэло звонил очень часто, расспрашивая о моём самочувствии и рассказывая о том, как идут дела на Лас Сиренас. Он говорил, что нанял достаточное количество рабочих, чтобы выполнить всё задуманное в кратчайшие сроки, а в первую очередь отремонтировать и перестроить наш будущий дом.

Отец осуждающе качал головой и изредка спрашивал, неужели я действительно собираюсь переехать в Панаму, поясняя, что это чистой воды безумие и полный крах моей блестящей карьеры в семейной компании. А я, шутя, отвечала, что отчий дом всегда дождётся меня, а в другой стране я могу начать собственный бизнес. Например, открыть сеть плавучих ресторанов на побережье Санта-Клары и возле архипелага Сан-Блас. Отец скептически хмыкал, но саму идею не отвергал.

К концу месяца приехал очень довольный Сиэло. Дела с восстановлением острова продвигались успешнее, чем он планировал.

- Скоро мы сможем жить в новом доме. Кроме того, часть жителей, покинувших Лас Сиренас из-за пожара, собираются вернуться обратно, когда их дома будут отстроены заново! – делился он новостями со мной, с аппетитом поглощая стряпню Розы. – Реконструкция и постройка зданий на острове идёт очень быстрыми темпами. Управимся за год.

- Я вам не позволю уехать так быстро! – словно по мановению волшебной палочки, возник рядом отец. – До тех пор, пока не родится и не окрепнет малыш, Иден не отправится в какую-то нищую полудикую страну, где не существует нормального медицинского обслуживания и повсюду бродят вооружённые бандиты!

- Пап, в Панаме хорошие клиники, а столица находится не так далеко от Лас Сиренас, как тебе кажется, - пыталась я остановить отца, но он меня не слушал.

- Здесь лучше!

Убеждать Си Си в его неправоте всегда было безнадёжной затеей. Он и раньше опекал меня, но теперь его забота превосходила все мыслимые границы.

Сиэло улыбнулся.

- Вижу, ты в надежных руках, - отметил он.

- Ещё бы! – воскликнул отец. – Не забудь, сегодня придёт доктор! – напомнил он мне.

- Я сама съезжу в клинику.

- Ни в коем случае. Врач придёт сюда.

- Это невыносимо, папа. Хуже, чем в детстве…

- Стараешься тут, стараешься, а вы…

Отец махнул рукой и вышел из столовой.

- Он беспокоится о тебе, - Сиэло обнял меня за плечи. – Ничего, скоро попадёшь под мою опеку!

- Ты тоже будешь контролировать каждый мой шаг?! – наигранно ужаснулась я.

- Разумеется, нет, - отозвался он, целуя меня в губы. – Я же обещал тебе свободу. Полную и абсолютную. При разумном и ненавязчивом контроле, конечно, - шутливо добавил он.

Я притянула Сиэло ближе.

- Пойдём наверх?

- Хорошая идея! – обрадовался он.

***

Через пару часов я уговорила отца перезвонить доктору и сказать ему, что мы с Сиэло сами поедем в клинику. Отец долго возмущался, что его благие побуждения никто не ценит, но потом сдался.

- Поезжайте, а то, правда, паранойей скоро страдать начну, как предсказывал Мейсон. И никого вообще из этого дома выпускать не буду. Раньше я так панически не боялся кого-то из вас потерять!

- Успокойся, папа, всё будет хорошо, - пообещала я, обняв отца за шею.

***

Сиэло вёл «опель», и мы беседовали о разных мелочах, обсуждая свадебную церемонию и дальнейшую жизнь на Сиренас. На обратном пути мы заехали на заправку, и к нашей машине подошёл, слегка прихрамывая, темноволосый смуглый парень в синей робе. Я заметила, как он бросил на нас настороженный взгляд и вдруг торопливо натянул кепку пониже, чтобы спрятать лицо.

Однако в зеркале заднего вида на секунду мелькнул его профиль, и я, вскрикнув, выбежала из салона, громко хлопнув дверью и перепугав Сиэло. Тот выскочил следом за мной.

- Иден, что такое?!

Я подбежала к служащему автозаправки и заметила, как тот нервничает, пытаясь отвернуться, делая вид, что усердно заливает в бак топливо.

- Пожалуйста, посмотрите на меня! – попросила я его.

- Зачем? – буркнул тот, не поднимая головы.

- Как вас зовут?

- К чему вам это, мисс?

Тогда я присела на корточки и заглянула ему в лицо. Наши глаза встретились. Теперь уже этому человеку не удалось бы отпереться и сделать вид, будто мы незнакомы.

- Сеньор Лопес? – ахнула я. – Вы?!

Сантьяго вздохнул и выпрямился. Снял кепку и взъерошил свои густые волосы здоровой рукой. Повреждённая ладонь у него всё ещё была в гипсе.

- Раскусили, сеньора. От вас нигде не скроешься!

Отредактировано Anatta (2016-05-21 02:59:52)

Остров ещё не восстановили полностью, но в той части, куда мы прибыли, Сиэло постарался навести идеальный порядок.

На поляне располагались многочисленные шатры для гостей, чуть поодаль установили площадку для танцев. Сиэло нанял переодетых в персонажей мультфильмов актёров, чтобы развлечь детей.

После поздравлений и вручения подарков к нам подошли Фернанда и Сантьяго и подарили огромную корзину разноцветных лилий и орхидей.

- Если бы не вы, сеньора, - волнуясь, заговорил Сантьяго, - я бы вряд ли рискнул появиться в жизни Лауры снова! Спасибо, что встряхнули меня и заставили осознать размеры совершаемой глупости! Я вам по гроб жизни буду благодарен!

- Я была в тот день довольна резка с вами, вы уж простите, - я с немалым удовлетворением ощущала, какие замечательные эмоции теперь излучают эти двое: спокойствие, тишину, удивительную гармонию.

- Нет, вы сделали именно то, что нужно. И так, как нужно! – широко ухмыльнулся Сантьяго. – Наподдали мне по первое число - и правильно! А по-другому ничего бы и не вышло. Так что спасибо – от нас обоих!

Сантьяго приобнял Фернанду, и она доверчиво прижалась к нему. Впервые я видела эту женщину улыбающейся, без застарелой боли в глазах.

- Благодаря вам моей маме сейчас лучше, - заговорила Фернанда, обращаясь ко мне. – Она уже поправляется. Врач сказал, ничего страшного нет. Боли в сердце были результатом стресса. Мы с Сантьяго навестили её полтора месяца назад, и она благословила нас. Это было похоже на чудо. Я нашла в себе силы поговорить с ней и простить её. И Сантьяго больше не держит зла. Спасибо! Вы нас всех спасли, – неожиданно она шагнула вперёд и порывисто обняла меня, прошептав на ухо. – Роберт ещё не вспомнил?

- Нет, - так же тихо отозвалась я.

- Крепитесь. Думаю, это вопрос времени. Я уверена, у вас всё наладится.

- Я буду ждать его хоть всю жизнь, как вы - Сантьяго.

Фернанда разжала руки и отступила на шаг.

- Мы идём танцевать. Вы с нами?

- Позже, - отозвался Сиэло, опередив меня.

- Хорошо. Мы ждём! – и они затерялись среди танцующих.

***

- Их путь друг к другу занял целую жизнь, - задумчиво произнёс Сиэло, когда мы остались одни за столом.

- Ты всё знаешь? И как давно? – я склонилась щекой на его плечо, наблюдая за гостями.

Кто-то танцевал, кто-то оживлённо беседовал, кто-то играл с детьми на поляне.

– Месяц тому назад Фернанда и Сантьяго приехали на Сиренас. Им сказали, что я на острове, и они надеялись, что и ты со мной. Они хотели поблагодарить тебя за то, что ты совершила почти невозможное – снова свела их вместе. Если бы вы с Лопесом тогда не встретились в Санта-Барбаре, он продолжал бы валять дурака, полагая, что Фернанде лучше жить без него. Он удивительно упрям. До сих пор не верится, что тебе удалось переубедить его!

«Кого-то мне это напоминает», - подумала я, но благоразумно промолчала.

- И что же они тебе рассказали?

Сиэло тихо положил руку мне на живот, осторожно его поглаживая.

– Печальная у них история была. Очень. Ты расстроишься.

- Но теперь всё в порядке! Расскажи. Если они не попросили тебя молчать, конечно...

- Нет. Секретам конец. Они открыто поженились на глазах всей Санта-Клары.

- А раньше их отношения были тайной?

- И ещё какой! Впрочем, по сути, между ними и не было раньше никаких отношений, кроме платонической любви и дружбы. Сеньора Розалинда, Господь ей судья, устроила им незабываемое отрочество и юность. Они влюбились друг в друга, будучи подростками, но долгое время даже один другому не могли в этом признаться... Сантьяго в семнадцать был жестоко избит одноклассниками за то, что не позволял никому встречаться с Фернандой. Он оберегал её, как зеницу ока, провожал в школу и из школы, следил за ней, даже когда она гуляла со своими подругами. Фернанда не возражала против такого абсолютного контроля, зато остальных подростков мужского пола это невероятно злило. А Сантьяго продолжал упорствовать, даже после того, как однажды вечером группа одноклассников подкараулила его в укромном месте... Он отчаянно сопротивлялся, но их было двенадцать, а он один. Тогда-то ему и сломали переносицу и рёбра. А тётя Розалинда не только не посочувствовала, но, наоборот, сказала, что племянник получил по заслугам.

- Как она могла так относиться к нему?!  - возмутилась я. – И она не пыталась потом отыскать родителей тех подростков, чтобы привлечь хулиганов к ответственности?!

- О нет. С её точки зрения, те подростки были правы, а самым большим подлецом являлся как раз её племянник. Видишь ли, когда Сантьяго исполнилось семнадцать, по Санта-Кларе поползли омерзительные слухи, естественно, многократно преувеличенные и ничего общего с действительностью не имеющие, но они дошли до ушей всего взрослого населения Санта-Клары, в том числе до сеньоры Лопес и настроили её против племянника...

- Погоди, - замерла я. – Фамилия матери Фернанды – тоже Лопес?

- Да, а Фернанду звали Лаура Габриэла Лопес. В этом и заключалась суть разгоревшегося скандала. Аморальное поведение внутри одной из наиболее состоятельных семей посёлка. Инцест – отвратительное обвинение, но в данном случае оно было, ко всему прочему, абсолютно несправедливым. Сантьяго и пальцем Лауры не коснулся. Он любил её и молчал. Страдал и ненавидел себя. То же самое творилось с Лаурой. Они решились признаться друг другу незадолго до того, как Сантьяго выгнали из дома… Но, естественно, даже после той откровенной беседы ни о каких отношениях, кроме дружеских, между ними и речи не заходило. Бедные дети были уверены, что им эту любовь Бог послал, как испытание, в наказание за их грехи. И они должны терпеть и держать дистанцию, если уж вырвать свою греховную страсть из сердца не могут...

- Боже, – я прижала пальцы к губам. – Но они ведь не были родными! Да, родство близкое, но они могли бы пожениться! С определёнными оговорками в таких случаях даётся согласие на брак...

- Именно. Только сеньора Лопес не желала этих отношений. Много лет тому назад её младшая сестра Элен, живущая в Мадриде, собралась замуж за богатого аристократа, но внезапно обнаружилось, что она беременна от другого человека, с которым отец и мать категорически не позволяли ей связать себя узами брака. В семье уже имелся прецедент со старшей сестрой, выскочившей замуж за «совершенно неподходящего кандидата» и жившей в Бокас-дель-Торо, по их меркам, весьма скромно, и давно уже не слишком счастливо. Розалинда Исабель не оправдала их ожиданий, они сделали ставку на Элен. А тут такая катастрофа! И довольно большой срок. Врачи отказались делать аборт. Отец и мать перенесли свадьбу на полгода и под предлогом «лечения за рубежом» отправили Элен к старшей сестре в Панаму, где она и родила Сантьяго. Розалинда решила усыновить племянника, так как на тот момент ей уже было под тридцать, и врачи вынесли однозначный вердикт: бесплодие. С усыновлённым ребёнком супруги Лопес переехали в Санта-Клару, где через два года неожиданно появилась на свет Лаура. Естественно, ни Сантьяго, ни Лаура не знали о том, что они не родные брат и сестра. И никто им не мог об этом сообщить, кроме сеньоры Розалинды и сеньора Антонио. Настоящие же мать и отец Сантьяго находились в Мадриде и не слишком интересовались судьбой отпрыска. Антонио Лопес мог бы сказать правду, будь он жив, но, увы, он скончался, когда Сантьяго исполнилось шесть лет. Поначалу сеньора Лопес неплохо относилась к Сантьяго, но потом дети выросли, и она догадалась, что чувства приёмного сына к её дочери стали далеки от братских. А тут ещё Лаура вдруг заявила, что никогда не выйдет замуж. Такое заявление нельзя было вынести спокойно, ведь сеньора Розалинда уже присмотрела дочери выгодную партию: одного из влиятельных бизнесменов Панама-сити. Он случайно посетил ежегодный праздник в Санта-Кларе, и его весьма заинтересовала юная «Королева Русалок», победившая в конкурсе. Договориться с матерью понравившейся девушки не составило труда. Сеньора Розалинда давно разочаровалась в браке по любви и теперь считала, что самое главное – достаток. И ей вовсе не улыбалась мысль отдать дочь замуж за Сантьяго – парня, которому, по её мнению, не светило блестящее будущее, так как он не отличался выдающимися способностями. Однако, самое печальное, её не интересовали и чувства дочери. После знакомства с «влиятельным бизнесменом» Сантьяго и Лаура решили бежать. Через несколько дней их задержали на границе с Мексикой и вернули в Санта-Клару. Сеньора Розалинда выгнала Сантьяго из дома, пригрозив, что иначе отправит его в тюрьму по обвинению в похищении её несовершеннолетней дочери. Сантьяго уехал в Панама-сити и устроился работать грузчиком на склад, где вскоре на него попытались «повесить» чужую кражу. На сей раз от тюрьмы его спасло своевременное вмешательство Диего Родригеса, который в тот момент присматривал себе достойную кандидатуру для бригады чистильщиков. Сантьяго был препровожден к Пабло Альваресу, а родным направили фальшивое извещение о его смерти в результате несчастного случая. Мучимая раскаянием сеньора Розалинда решила, наконец, рассказать дочери правду. Видимо, надеялась облегчить душу и "замолить" грехи. Но, как и следовало ожидать, жест доброй воли привёл к окончательному разрыву. Едва дождавшись дня совершеннолетия, Лаура покинула дом и уехала в тот город, где некогда мечтала жить с Сантьяго, поклявшись матери никогда больше не переступать порога её дома. Она сменила имя и начала новую жизнь, только вот Сантьяго забыть не смогла. Тем временем, Диего Родригес из чистого любопытства собрал досье на своего нового подчинённого и, не удержавшись, проболтался Лопесу, что тот на самом деле не сын сеньоры Розалинды. И, соответственно, двоюродный, но не родной брат Лауры. Однако было поздно. Сантьяго уже не мог сообщить Лауре никакой информации о себе. Он украдкой через верных людей наблюдал за любимой. Видел, как развивались её отношения с другими мужчинами, в том числе со мной, ревновал, но у него были связаны руки. Его предупредили: если он даст знать Фернанде о том, что жив, тогда погибнет она. Я же говорил, ты расстроишься, - заметил Сиэло, аккуратно вытирая солёную влагу с моих щёк. – Зря я заговорил об этом. Но вспомни, что всё закончилось. Они счастливы.

- Но они ведь пережили настоящий ад! – невольно вырвалось у меня. – Столько лет мучений! Уму непостижимо! И я теперь тем более не понимаю, почему Сантьяго не пытался вернуться к Фернанде, когда спасся от людей Альвареса?!

- Он решил, что отношения, причинившие его любимой столько боли, не должны продолжаться. К тому же он был уверен, что Лаура давно забыла его. Но твои слова заставили его усомниться в собственной правоте. Он всё-таки собрался с духом, приехал в Акапулько, нашёл её... Увидев его, живого и невредимого, Фернанда впервые в жизни лишилась чувств. Сантьяго до смерти перепугался. Он подумал, что зря всё-таки приехал, но Лаура быстро разубедила его в этом. Только после разговора с ней Сантьяго, наконец, осознал, какую ужасную ошибку едва не совершил! Спустя пару дней они отправились к сеньоре Розалинде и попросили благословить их, а через две недели обвенчались в церкви Санта-Клары. Единственное недоразумение, которое так и не было разрешено, заключается в следующем: поскольку Сантьяго получил от Мендеса «в подарок» новые документы, то Фернанда теперь считается женой некоего Германа Карреро. Впрочем, думаю, этот факт не помешает молодожёнам создать полноценную семью.

- Разумеется, - улыбнулась я. – Их больше никто не разлучит!

- Как и нас, - промолвил Сиэло, нежно касаясь моих губ. – Больше – никто.

Некоторое время мы сидели на берегу плечом к плечу. Наконец, обдумав всё и дав Роберту время прийти в себя после нахлынувших на него воспоминаний, я решилась на то, что давно уже необходимо было сделать.

- Я должна кое-что сказать тебе, - тихо проговорила я. - Только не перебивай, пожалуйста.

- Что такое? – насторожился он.

Я осторожно коснулась его руки.

– Вот так мне будет легче, а ты поймешь, что я говорю правду. Больше никаких недомолвок. Если мы оба хотим начать новую жизнь, я должна набраться смелости и теперь, когда ты всё вспомнил, я хочу рассказать о прежних своих чувствах к тебе и о причинах некогда совершённых поступков.

- Иден... может, не стоит? – вдруг растерялся Роберт. – Тебе наверняка тяжело возвращаться к прошлому. Я знаю, ты любишь меня, но то, что давно ушло … Возможно, не стоит опять вспоминать о нём?

– Ни слова, умоляю, – я прижала пальцы к его губам. - Потому что… мне действительно сейчас непросто. Пожалуйста, выслушай меня, нам обоим это необходимо! Когда мы встретились в Санта-Барбаре, и я вспомнила всё о нашем прошлом, мне стало до смерти страшно. С Крузом я всегда ощущала себя в безопасности. У нас были прочные отношения, основанные на взаимном доверии. Я знала его мысли, чувства и прекрасно понимала, что сама чувствую к нему. Это была ровная, проторённая дорога без опасностей и неприятных сюрпризов. Такая жизнь меня устраивала, потому что я всегда знала: и завтра, и через год, и через десять лет мы будем любить друг друга и вместе воспитывать детей. Они вырастут, подарят нам внуков, нам никто не помешает, потому что все препятствия мы тоже пройдем рука об руку. И вдруг в эту размеренную жизнь влетаешь ты… И я теряю почву под ногами, меня кружит вихрь странных чувств, мне начинают сниться тревожные сны. Понимаешь, что это значило? Крах идеальной картины своего «я». Крах распланированной и предсказуемой жизни. Когда живёшь с человеком, уверенная в том, что он – единственный, кого ты можешь полюбить, ты также уверена, что других вариантов нет, ничто никогда не пойдёт по-другому. Не о чем сожалеть, нечего менять. Но внезапно жизнь подталкивает тебя к осознанию того, что могло всё-таки быть иначе. Но что значит осознать это, когда у тебя уже есть семья? Ты был как terra incognita, хотя все время повторял: Иден ты знаешь меня, ты хорошо меня знаешь! На самом деле всё в тебе было сплошной загадкой. Окунуться в тебя было всё равно, что прыгнуть в море в шторм, уйти в непроходимые горы без карты и проводника. После твоих слов и признаний внутри меня всё превращалось в хаос. И мне сейчас стыдно, что я использовала любовь к Крузу и детям, как удобную лазейку для бегства, хоть эта любовь, безусловно, была истинной. Мне хотелось, чтобы ты думал о них, как о единственной причине нашего расставания. Но никому я бы тогда не отважилась признаться, что бегу от той части себя, которой боюсь. Потому что там - опасность, непредсказуемость, стихия. Долгое время я представляла себя верной женой, идеальной матерью… И вдруг эти представления рухнули! Я не сумела бы не только сохранить семью, но и себя саму. Я приложила все силы, чтобы не дать выхода чувствам, спрятала их так глубоко внутри, чтобы никто их никогда не увидел, в том числе я сама. Я вернулась к безопасности, стабильности, потому что отношения с тобой пугали, как смерть. После нашего расставания я изо всех сил старалась сложить по кусочкам разбитую картину своей жизни. И что в итоге получилось?

Роберт уже несколько раз порывался сказать что-то, но я лишь крепче прижимала свою ладонь к его губам, не позволяя вымолвить ни слова.

- Болезнь была закономерным следствием моих попыток скрыться от себя, начиная с детских лет и заканчивая недавними событиями. Слишком много лжи я накопила. С этой ложью крепла Лиза, пока не стала настолько сильной, что смогла утвердить себя и уничтожить ту самую жизнь, которую я изо всех сил сохраняла. До того, как ты приехал в Сан-Франциско, я не могла чувствовать ничего, лишь вспоминала былые чувства. Я помнила, что в прошлом любила детей, Круза, отца, маму, братьев и сестру, но я не способна была ничего почувствовать в текущий момент. Словно во мне всё замерзло, остались лишь воспоминания. Стоило же появиться тебе: просто пройти за оградой клиники, и моя душа всколыхнулась. Столько долгих лет я подавляла свои чувства, что увидеть их без бегства, подавления и отрицания, было потрясением. Как будто один миг искупает все прошлые ошибки, и ты даже не хочешь задержать его, потому что понимаешь: им нельзя владеть. Он, как открытое небо, бесконечен, свободен, неуловим! Я впитывала в себя эти чудесные мгновения и не хотела думать, что однажды они закончатся. До последнего дня выписки, когда ты не пришёл проститься, я не думала о том, что мы можем расстаться. Мы не давали друг другу обещаний, наоборот, прощались с нашим прошлым, привыкая к изменениям в себе… Но, Робби, ощущение, что я хочу быть с тобой в новой жизни, которую нам позволила начать судьба, день ото дня становилось сильнее. Я успокаивала себя мыслью, что, скорее всего, это остаточные воспоминания, и они пройдут. Эмма говорила, у больных после выздоровления могут быть резкие перепады эмоций, и на них не стоит обращать внимания. Вот я и старалась думать, что это временное явление… Боже, я всё ещё рассчитывала на это! Однако когда я увидела Круза с Келли в нашем доме, но при этом лёд в моём сердце не растаял, я поняла: эта страница жизни перевёрнута. У нас с Крузом было нечто ценное, такое не всем выпадает: редкое взаимопонимание, родство душ, ощущение близости и тепла. И вот где-то эта цепочка ослабла или порвалась. Я вдруг осознала, что мы тешим себя различными иллюзиями, пытаемся построить незыблемые отношения, верим в них, но подобное лишь причиняет всем ненужную боль. В случившемся никто не был виноват: ни я, ни Круз, ни Келли, ни ты, конечно. Всё случилось так, как случилось. Но мне по-прежнему не хватало смелости признать это. И жуткий сон о том, что я потеряла тебя навсегда, кошмар, заставивший меня сорваться с места и броситься в Панаму на твои поиски… Это был зов души, давно стремившейся быть с тобой! Зов, который я безуспешно пыталась подавить раньше. Если бы не тот сон, я бы всё равно приехала сюда рано или поздно. Я давно хотела тебе всё это сказать, но никак не могла начать разговор. Ведь нам пришлось скрываться от бандитов, кроме того, ты забыл своё имя и считал себя другим человеком… Я так мучилась, Робби, я хотела сказать тебя всё это уже очень, очень давно! Я видела твои сны и чувства к Фернанде задолго до того, как ты рассказал о них, потому что после своего выздоровления я приобрела странный дар – ощущать чужие эмоции и видеть фрагменты чужих воспоминаний. Я почти всегда знала, что ты чувствуешь, даже когда ты считал себя Сиэло Карвалио, но поскольку ты не мог точно так же достоверно узнать о моих чувствах, то я решила: как только твоя память вернётся к тебе, я расскажу всё, что давно собиралась … И сейчас я наконец сделала это! Теперь я могу быть уверена, что в моём сердце больше не осталось потаённых уголков. Я показала тебе его целиком, Робби, как оно есть, и, поверь, это сердце любит тебя и бьётся в унисон с твоим.

Я закончила говорить и подняла на Роберта глаза. Рассказывая ему всё это, я чувствовала, как огромный, неподъёмный камень, который я несла так долго, становится всё легче, а теперь он исчез совсем. Я смотрела в глаза любимому, которому отважилась показать своё истинное лицо без прикрас и масок. Просто себя саму.

А он смотрел на меня, не отрываясь, поражённый и смущённый.

- Ты никогда… не была такой раньше, - наконец, вымолвил он. – Никогда ничего подобного не говорила!

- Верно, - кивнула я. – Никому раньше я ничего подобного не говорила. Наверное, такой меня видела одна Эмма. Ей пришлось увидеть. И я подозреваю, она знала о моих чувствах к тебе задолго до того, как в полной мере это осознала я сама. Она ничего не сказала мне, потому что в этом я должна была разобраться без её помощи. Эмма верила, что я стала сильной и сумею справиться с чем угодно.

- Ты действительно стала сильной, но в то же время более хрупкой и ранимой, - он нежно обнял меня. – Я не знаю, как это объяснить. Твои слова еще звучат во мне, слова, которые я и не надеялся услышать, но услышал даже намного больше. Но теперь моя очередь, - он нежно поцеловал мою руку, гладившую его волосы. – Ты должна тоже узнать моё сердце. Ты же сама сказала, иначе мы не сможем двигаться дальше. Не волнуйся, мне не так много нужно сказать, потому что по большому счёту ты обо мне и так уже всё знаешь… Но всё же есть кое-что, без чего моя откровенность будет неполной. Ты некогда говорила, что я должен остаться с женщиной, которую полюблю больше, чем тебя. Но, поверь, нет такой женщины и никогда не было. Единственная причина, почему я молчал о своих чувствах тогда в Сан-Франциско, заключается в том, что я не хотел вмешиваться в твою жизнь. Я не хотел больше давить на тебя, требовать что-то вспомнить, вернуться... Мне было достаточно знать, что ты здорова. Я не хотел и не хочу, чтобы ты снова страдала ни из-за меня, ни из-за кого-то ещё. Ты должна быть свободна. У тебя душа русалки, а ундину нельзя держать в плену. И если рядом со мной ты чувствуешь свободу, если хочешь, чтобы мы вместе наслаждались ею, тогда ты разделяешь мою заветную мечту. Этот океан твой и остров твой.  Ты можешь жить здесь, сколько угодно, и уехать, если однажды захочешь. Но когда бы ты ни вернулась, ты всегда застанешь меня здесь, ожидающим тебя. Запомни: я скорее предпочту увидеть тебя смеющейся с кем-то другим, нежели со слезами на глазах рядом со мной. Ты положила своё сердце в мои ладони, неужели думаешь, я воспользуюсь этим, чтобы запереть его в клетку?

- Нет... Конечно же, нет, - откликнулась я, прижимаясь к нему всем телом. – Я тебе верю. Ты так не поступишь!

- Именно это я и собирался сказать, - Роберт наклонился и крепко поцеловал меня в губы. – И я очень рад, что ты правильно поняла мои слова. Я люблю тебя больше всех на свете! А теперь… Давай вернёмся? Гости, наверное, нас уже заждались.

- Погоди, - я заглянула снизу вверх в его лицо и улыбнулась. - У меня есть один маленький свадебный подарок для тебя. Точнее, сюрприз.

- Ох, - встрепенувшись, огорчился Роберт. - А я и не подумал про свой. Извини!

- Ты уже и так сделал достаточно: потрясающая церемония, чудесная яхта, отель, цветы, роскошный фейерверк, восстановление острова… Ночь на берегу... А самое главное – то, что ты смог вернуться целым и невредимым, вспомнив себя. Для меня ничего не может быть важнее этого! А теперь слушай, - и тихо произнесла ему на ухо. - Доктор на ультразвуковом исследовании определила два сердцебиения. Она сказала, ошибки быть не может. Внутри меня растёт не один малыш.

- Мы ждём близнецов?!  - потрясённо ахнул Робби, вскакивая на ноги.

- Или двойню, - подмигнула я.

Внезапно он подхватил меня на руки и бережно отнёс обратно в шатер, аккуратно опустил на постель и, прижав ухо к моему уже заметно округлившемуся животу, попытался услышать то, о чём я сказала. Два сердцебиения.

- Он… Они шевелятся! - внезапно обрадовался он, ощутив слабенькие толчки внутри.

Я улыбнулась. Действительно, пару недель назад я сама начала ощущать робкие движения малышей, но Роберт сейчас почувствовал их впервые.

- Сегодняшний день, и правда, волшебный, - радостно прошептал он. – Ничуть не меньше, чем вчерашний!

- Верно. Для нас обоих, - подтвердила я.

Через полтора часа мы вместе поднялись на борт яхты. Там нас снова принялись поздравлять и заодно вгонять в краску, расспрашивая о том, удалась ли «ночь под звёздами».

Роберт быстро отшутился и перевёл разговор в другое русло. Он также не спешил сообщать никому, что к нему вернулась память, но Келли каким-то образом догадалась, едва взглянув в его сторону, и сразу подошла ко мне, чтобы спросить, верна ли её догадка.
Я не стала лукавить и призналась в случившемся.

- Поздравляю, - коротко отозвалась моя сестра, слегка пожав мою руку. – Будьте отныне счастливы и никогда не расставайтесь!

На нашей яхте мы отплыли в Панама-сити, а оттуда первым рейсом вылетели в Штаты.

***

Через четыре месяца после свадьбы я родила замечательных мальчиков-близнецов. Роберт долго думал, в честь кого их назвать, но в итоге мы оба пришли к выводу, что не надо обременять детей чужой судьбой. И мы назвали их теми именами, которые понравились нам обоим: Коннор и Мэттью.

Я немного тревожилась о том, сможет ли мой отец принять сыновей Роберта, как других своих внуков, но когда Си Си явился в мою палату с корзиной роз и ворохом детских игрушек, я поняла, что опасалась зря. Мои мальчики будут любимы не менее, чем остальные внуки.

Ещё удивительнее было то, что в тот же день ко мне зашёл Круз. Он принёс в подарок комплект детских вещей и двух симпатичных игрушечных панд. Беседуя со мной, будто между делом, сообщил, что нашёл себе работу за рубежом: в Лионе по контракту на три года.

- А дальше видно будет. Вернусь сюда или останусь там насовсем, пока сложно сказать. Но на данный момент предложение, исходящее из штаб-квартиры Интерпола, было заманчивым, я не смог отказаться.

Я искренне пожелала Крузу удачи, а он внезапно сам предложил мне позаботиться о Чипе и Адриане в его отсутствие. Разумеется, я согласилась и даже - вовсе уж неожиданно! – получила его разрешение брать детей с собой на Лас Сиренас, когда мы с Робертом будем отправляться туда отдыхать.

- Они оба скучали по тебе, поэтому несправедливо будет лишать их общения с тобой. Чип и Адриана как можно чаще теперь должны находиться рядом с мамой, чтобы восполнить долгие месяцы разлуки, - добавил Круз со вздохом, и я в который раз мысленно пожелала ему счастья. Он заслужил его, как и все мы.

Через месяц к нам в гости приехали Фернанда и Сантьяго, и я сразу заметила, что моя бывшая соперница тоже готовится вскоре стать матерью.

- Мне сказали, будет девочка, - радостно сообщила Фернанда, проследив направление моего взгляда. - Сантьяго так рад! И поскольку по документам я сама ношу теперь другое имя, он хочет малышку назвать Лаурой Эстефанией. Мама моя выздоровела и с нетерпением ожидает рождения внучки.

Я смотрела на их сияющие лица и думала о том, что наконец-то судьба проявила справедливость по отношению к тем, кому долгие годы посылала тяжёлые испытания.

Фернанда рассказала, что некоторое время тому назад был найден убийца доктора Ибанеса. Им оказался его первый ассистент Альберто Морено.

- По словам полицейских, так часто бывает, - со вздохом произнесла Фернанда. – Учёных и врачей часто обворовывают и предают ближайшие помощники, но случаи убийств, разумеется, редки. Я связалась с полицией Акапулько с просьбой разрешить врачам-психотерапевтам ознакомиться с картотекой на пациентов, мотивируя это тем, что в результате экспериментов доктора Ибанеса пострадали многие, в том числе мой близкий друг, но, оказалось, что картотеку при задержании преступника не обнаружили. Морено либо успел продать её кому-то, либо уничтожил.

Я вздохнула.

- Да, жаль других пациентов, кому до сих пор, возможно, требуется помощь из-за непроверенных экспериментов Ибанеса, но для нас с Робби это уже не имеет значения.

- Так Роберт… всё вспомнил?! - обрадовалась Фернанда.

Я с улыбкой кивнула.

- Но это же здорово, Иден! – она бросилась обнимать меня. – Я так рада за вас обоих!

Никогда не думала, что мы с этой женщиной будем общаться, словно подруги, но жизнь подчас преподносит сюрпризы…

- Мы непременно ещё встретимся: в Санта-Кларе, Акапулько или здесь, - пообещала Фернанда, прощаясь.

Мы действительно потом встречались не раз, но уже на Лас Сиренас, поскольку через три месяца после рождения сыновей наш новый дом на острове был достроен, и мы с Робби и детьми отправились туда отметить новоселье, но вышло так, что задержались там достаточно надолго. На сей раз - по доброй воле.

Через несколько недель после нашего отъезда отец приехал навестить нас и сообщил, что в Санта-Барбару на моё имя пришло письмо от той, кто некогда спасла меня, и о ком я, увы, незаслуженно забыла, погрузившись в свои повседневные хлопоты.

Я сразу ответила Эмме. Написала, что у меня все хорошо, и пригласила её в гости, отправив письмо из Санта Клары, так как на Лас Сиренас никак не получалось наладить почтовую связь. Роберт клялся, что вот-вот это случится, но злополучное почтовое отделение до сих пор не функционировало.

К счастью, моё письмо достигло адресата, и моя дорогая подруга, отложив дела, вскоре приехала на остров.

Кто мог тогда знать, что ей тоже предстоит здесь судьбоносная встреча? Разумеется, ни я, ни Роберт даже догадываться о таком не могли.

Часть 2. Счастливый "чужой"

Эмма не ожидала, что сердце снова предательски забьётся, стоит лишь увидеть его… Едва появившись на пороге гостиной и заметив, кто приехал, Роберт, не задавая вопросов Иден, сразу сделал шаг вперёд и крепко обнял Эмму.

- Рад вас снова видеть, мисс О’Коннелл! Спасибо за всё, что вы сделали. Наша невозможная мечта стала реальностью только благодаря вам!

Ей было трудно отвечать. Самые простые фразы: «Не стоит благодарности» и «Я просто делала свою работу», не шли с языка. Поэтому Эмма просто обняла Роберта в ответ, мысленно пожелав его семье счастья. Заслуженного, выстраданного, невозможного, но всё-таки свершившегося. А затем её взгляд упал на другого человека, вошедшего в комнату на костылях. И Эмма снова утратила дар речи.

***

Они были действительно похожи. Настолько, что спутать их было бы легко даже очень внимательному наблюдателю. Но только раз бросив взгляд на мистера Армитаджа, Эмма поняла, что она не ошиблась бы никогда.

И дело даже не в том, как Куинн выглядел сейчас: с загипсованной правой ногой, исхудавший, бледный и явно ощущающий себя не в своей тарелке. Куинн старался держать голову высоко и не показывать творящегося в его душе, но Эмма отлично понимала, каково ему. Мужчина остро чувствовал свою вину, однако не видел пути её искупить и потому предпочитал сохранять независимо-дерзкое выражение, словно ему безразлично мнение окружающих о его персоне.

Эмма слишком хорошо научилась читать людей за прожитые годы: Куинну было не все равно. Разумеется, он мастерски демонстрировал обратное, однако какой смысл притворяться в компании опытного психотерапевта, эмпата и родного брата? Но Куинн умудрялся носить маску притворщика даже теперь, несмотря на бессмысленность затеи. Этот человек, вечно выбиравший не тот путь и не тех попутчиков, ещё не осознал причин, которые постоянно бросали его к неверному выбору.

На костылях он проковылял до середины комнаты и уселся на диване, вытянув закованную в гипс ногу. Ощутив на себе пристальный взгляд Эммы, повернулся в её сторону и замер в молчаливом изумлении.

- Ох, я и забыла! Вы же не знакомы! - Иден быстро исправила неловкую ситуацию, представив их друг другу, и Куинн торопливо встал и протянул руку, извинившись.

- Простите ради Бога, что так невежливо уставился на вас. Обычно я веду себя учтивее, и вы это вскоре обязательно заметите.

Эмма тихо хмыкнула и негромко произнесла:

- Не утруждайтесь извиняться. Поверьте, я совершенно не буду сожалеть, если мне никогда не представится возможности оценить степень вашей обычной учтивости.

Она не собиралась говорить колкости. Эмма хорошо владела собой и умела сдерживать собственные эмоциональные порывы, но в данном случае ей трудно было скрывать свою неприязнь к этому человеку. И колкость вырвалась неожиданно.
Армитадж молча проглотил адресованную ему шпильку.

За столом он был странно тих и немногословен. Судя по тому, как Иден и Роберт переглядывались между собой, бросая редкие взгляды на Куинна, такое поведение для него являлось нехарактерным.

- Что ты с ним сделала? – смеясь, спрашивала Иден, когда обед был окончен, и все покинули столовую. - Впервые вижу его таким. Молчаливый Куинн – нечто новенькое! Обычно он красноречив настолько, что его даже Мэйсону трудно затмить, а ты одной фразой сбила весь привычный настрой. Как тебе это удалось?

Зеленоглазые и темноволосые близнецы Коннор и Мэттью после весьма громкого и радостного знакомства с Эммой были переданы на попечение Роберта, а Чип и Адриана, соревнуясь, кто быстрее, с восторженным визгом помчались в комнату распаковывать подарки.

- Я не хотела, прости, - шутливо извинилась Эмма. – Если бы знала, что моё невинное замечание повергнет мистера Армитаджа в необъяснимое уныние, предпочла бы помолчать. Теперь так и не узнаю из первоисточника, зачем он объявился на острове. Разве что ты расскажешь?

Иден перевела взгляд на свои ладони и заговорила чуть тише.

– Да, если бы он не утратил дар речи после вашего знакомства, то, уверена, непременно сам бы похвалился своими «подвигами» в Барселоне. Разумеется, выставив себя жертвой обстоятельств, чтобы все его простили и пожалели, но… Твоё присутствие возымело неожиданный эффект: наш герой внезапно растерял все свои актёрские и ораторские навыки. Очень надеюсь, что, живя на Сиренас, он ничего противозаконного не совершит, но надежда слабая…

- А что случилось в Барселоне?

- Куинн, спевшись с местными ловкачами, ухитрился организовать массовый сбыт ничем не обеспеченных ценных бумаг. Естественно, вскоре ими заинтересовалась полиция. Куинну пришлось срочно покинуть Испанию и вернуться сюда, ибо больше бежать было некуда. Большую часть вырученных от незаконных продаж денег забрать не удалось. Так что мистер Армитадж сейчас находится не в лучшем финансовом положении. И не в лучшем расположении духа.

- Это заметно. Но откуда гипс?

На губах Иден заиграла загадочная улыбка.

- О, я так сожалею, что лично не видела ту сцену… Никогда не злорадствовала по поводу чужих неудач, но в тот день, когда Роберт рассказывал мне об их с Куинном встрече на Сиренас, я невольно испытала это неблагородное чувство! Видишь ли, пару месяцев назад Робби решил отправиться в наш старый дом… Тот самый, где мы жили, когда только встретились и полюбили друг друга, а год тому назад скрывались от шайки Альвареса, мечтая выбраться с острова живыми… Эту вторую историю я тебе непременно расскажу! Робби хотел перенести сюда некоторые старые вещи, которые были ему дороги. Забыв о времени, он задержался допоздна, а когда собрался возвращаться и распахнул дверь, то на пороге нос к носу столкнулся с Куинном, который, приехав на Сиренас, но, не будучи в курсе последних новостей, собирался пересидеть в заброшенном доме трудные времена. Роберт говорил потом, что сцена их встречи была бы достойна кисти живописца. Но если Робби, по крайней мере, до этой минуты точно знал, что Куинна где-то носит по миру, однако он жив и здоров, то у его брата не было такого преимущества. Увидев перед собой «воскресшего» Робби, Куинн потерял последние остатки самообладания, ринулся опрометью через заросли в непроглядную тьму, где и сломал ногу, свалившись в яму. Судя по словам Робби, вытаскивавшего его оттуда, последнее, что успел крикнуть Куинн перед тем, как потерять сознание: «Я знал, что рано или поздно ты вернёшься даже с того света, чтобы мне отомстить!»

- Это следствие сильного стресса. Он не понимал, что говорит, - спокойно заметила Эмма.

- Безусловно, - согласилась Иден. – Утром Роберт отвёз его в больницу. Куинн долго не мог привыкнуть к мысли, что его брат жив и не имеет отношения к потустороннему миру. Только услышав подтверждение из моих уст, наконец, успокоился. Всё это, конечно, было бы забавно, если бы не печальный факт: Армитадж снова с нами. И у нас с Робби не хватает решимости указать ему на дверь. Куинн клянётся, что раскаялся, сожалеет о содеянном, хочет начать новую жизнь, но… Не верю я ему! И недавняя история с махинациями в Барселоне – тому подтверждение.

- Но ведь когда-нибудь он выздоровеет и уедет? Не может же он сидеть тут вечно?

- А куда ему ехать? В Европе он себя дискредитировал, в Штатах тоже. Остаются Австралия, Африка, Китай или Россия.

- Лучше Антарктида, - усмехнулась Эмма.

Иден рассмеялась.

- Тоже вариант!

Но кто мог тогда подумать, что вариантом окажется Венесуэла, а, точнее, Каракас?

***

После ужина, пожелав доброй ночи Иден, Роберту и малышам, Эмма вышла в сад и уселась с книгой в руках в кресло-качалку. На столике перед ней медленно остывала чашка чая. Завтра с утра Иден обещала увлекательную экскурсию по островам архипелага, так что засиживаться допоздна не стоило.

Однако рассказ о том, как Роберт стал Сиэло, а потом снова сумел вернуть свою прежнюю личность, всё ещё будоражил воображение.
Будучи врачом, Эмма прекрасно понимала, на какой тонкой грани недавно балансировал Роберт. А Иден повела себя в критический момент как настоящий профессионал. Её слова, сказанные любимому в момент кризиса, были единственно верными. Малейшая ошибка тогда могла стоить Роберту необратимой потери целостности личности, но Иден спасла его. Без посторонней помощи. Силой любви и женской интуиции, другого объяснения тут быть не может.

Эмма до сих пор вспоминала, как крепко сжала в руках ладонь подруги, шепча сквозь слёзы облегчения:

- Ты молодец. Такая молодец… Ты справилась с очень трудной, почти невозможной задачей!  А с этим Ибанесом, окажись он жив, я бы расправилась собственными руками. Нет, не убила бы... Я себе не враг и за решётку не спешу. Но официальную жалобу во все три ассоциации – медицинскую, психологическую и психиатрическую – непременно подала бы. И руководству соответствующего штата сообщила, чтобы отозвали выданную ему лицензию! Но некоторые люди сами заслуживают себе кару, что с ним и случилось.

- Главное, что для Робби всё плохое позади, - казалось, Иден совсем не держит зла на покойного Ибанеса. – Правда, после того, как он пережил опыт "психологической смерти".

- Верно, - вздохнула Эмма. – Ты даже не преувеличиваешь. В психологическом смысле вы оба, каждый по-своему, пережили смерть.

- Нам повезло, в решающий момент мы были не одни. Рядом со мной находилась ты, а рядом с ним оказалась я. Мы возродились, как мифический феникс, и живём.

- И пусть ваша жизнь будет долгой и счастливой!

***

Эмма задумчиво перевернула страницу. Нет, не читается. Наверное, пора возвращаться в комнату и ложиться. Но тут внезапно перед ней возник тот, кого она совсем не ждала.

Проковыляв по дорожке между кустами роз, Куинн остановился напротив и дотронулся до спинки стоящего рядом второго кресла.

- Можно?

- А если я скажу «нет», вы послушаетесь? – стараясь казаться спокойной, спросила Эмма.

- Обязательно.

- Нет. И это моё окончательное решение.

Не возражая, он развернулся и медленно двинулся обратно, но вернулся буквально через минуту с зажатым во рту крупным цветком белого олеандра.

- Не знаю, где вы это взяли, - прокомментировала его эффектное появление Эмма, - но советую немедленно выплюнуть и тщательно прополоскать рот. Растение чрезвычайно ядовито. Надеюсь, вы не совершили глупость и не проглотили никакую часть цветка?

- Я живучий. Меня так просто не отравить, - невнятно пробормотал Куинн, ухитрившись не выронить цветок.

- Строфантин вызывает остановку сердца, и этому веществу безразлично, считает ли себя живучим употребляющий его безумец.

Куинн невольно разжал зубы, и ядовитый подарок бесшумно спланировал на траву.

- Не наклоняйтесь. Сама подберу. Надеюсь, впредь вы не будете вести себя столь безответственно? Тут маленькие дети днём играют. Вы можете стать причиной их отравления.

- Эх… Хотел произвести впечатление на даму, а получил отповедь, - Куинн тяжело вздохнул. – Не беспокойтесь, больше никаких ядов. Перейду на орхидеи. Найду для вас особенную и безопасную.

- Нет необходимости.

- Почему?

- Я к ним равнодушна.

- Что же вам нравится?

- Когда меня оставляют в тишине за чашкой чая и любимой книгой.

- Предпочитаете одиночество?

- Не люблю неприятных людей.

- Согласен отгонять от вас таковых до конца жизни.

- Начните с себя.

- А вот это плохо. Себя мне будет крайне сложно убрать с вашего пути
.
- Мистер Армитадж, - потеряла терпение Эмма, - по не зависящим от меня причинам, я оказалась в курсе давней истории, связанной с вами, а также мистером и миссис Карвалио. Я была личным доктором миссис Карвалио два года тому назад. Вы, возможно, об этом не знаете, но я сейчас ставлю вас в известность. Разумеется, я не собираюсь нарушать профессиональную этику и выдавать ваше местонахождение полиции хоть какого-то государства, но для меня невозможно сохранить непредвзятое отношение к вам. Я достаточно понятно разъяснила, почему наше дальнейшее общение не состоится?

- Да, вы ясно дали понять¸ что я окончательно и бесповоротно получил «отставку». Моё появление ни с ядовитыми, ни с безопасными цветами в руках или зубах вас не порадует.

- Совершенно верно.

- Только как доктор, скажите, по-вашему, люди не способны меняться?

- Как доктор и по вашей просьбе: такие, как вы, нет.

- Вы полагаете, будто успели меня изучить и классифицировать?

Эмма скептически хмыкнула. Снова оценивающе вгляделась в глаза мужчины, пытаясь отыскать там причины его необыкновенной настойчивости. Скука, желание убить время? Намерение использовать её в каком-нибудь своём преступном плане? Нет. Ничего такого. Мистер Армитадж действительно был заинтересован в общении именно с ней и отнюдь не оттого, что не видел другой альтернативы на Лас Сиренас или замыслил нечто противоправное.

Ладно, пусть сейчас в эту минуту он действительно искренен и не планирует никакого преступления, но ей-то что за дело до его переживаний? Он всё равно не тот, кто ей нужен.

И даже сравнивать его с Робертом бессмысленно. Они совершенно разные. Этот тип самоуверенный, самовлюбленный, эгоистичный. Умный и эмоциональный, впрочем, тоже. Явно что-то мучительно ищет долгие годы и не находит, а давняя рана становится с каждым прожитым днем всё глубже. И чем сильнее болит, тем больше ошибок он совершает, понукаемый болью. Скорее всего, ищет кого-то, чтобы рана не так саднила… Но она не хочет быть его доктором. Ни в профессиональном, ни в философском, ни в человеческом понимании слова. И, тем более, нет желания играть роль антисептической повязки на чужую незажившую рану.

- Уверяю вас, мистер Армитадж, я не занимаюсь, как вы выразились, «изучением и классификацией». У меня немного другая специальность. Однако я редко ошибаюсь, решив, стоит ли мне общаться с кем-то конкретным. Поэтому, прошу, не тратьте наше с вами время понапрасну. Доброй ночи!

- Что ж… Мне, правда, очень жаль. Доброй ночи, мисс О’Коннелл.

Куинн медленно скрылся за кустами, а Эмма откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Потом потянулась за пачкой сигарет.

***

Он не настаивал на общении, но свою линию гнул упрямо. Каждое утро, день и вечер на протяжении двух недель пребывания на острове Эмма находила на своем подоконнике разные цветы, кроме олеандра и орхидей, заведомо обречённых на фиаско. Но Куинн терпеливо перебирал варианты. Пока не принес однажды маленькое оранжевое растение, которого она ни разу не видела, и Эмма не удержалась от любопытства.

- Что это? – спросила она, демонстрируя Куинну нелепый цветок, похожий на улыбающегося коротышку-инопланетянина с круглыми глазами, зелёными ушами и острым носом, держащего в руках нечто, напоминающее белое блюдо.

- Счастливый «чужой».

- Какое странное название.

Он пожал плечами.

- Такое уж придумали. Да и сам цветок необычный, согласитесь?

- Соглашусь. Он мне нравится.

- А? – кажется, он не ожидал.

- Нравится, говорю. Бывает такое, чтобы что-то понравилось с первого взгляда?

- Бывает, разумеется.

- Кроме того, где бы этот цветок ни рос, представляю, скольких усилий вам стоило найти его и принести в целости, учитывая, что каждый шаг вам сейчас даётся с трудом.

Куинн широко улыбнулся.

- Всё-таки мои усилия были не напрасны. Я нашёл нечто, пришедшееся вам по вкусу!

- И давайте остановимся на этом, - поспешно перебила его Эмма. – Не стоит напрягаться. Вам нужен покой, чтобы выздороветь. Не приносите мне ничего больше!

Улыбка немедленно исчезла с его лица, уступив место нескрываемой горечи и разочарованию.

И только тут Эмма поняла, что сама того не желая, только углубляет чужую рану, а это было абсолютно недопустимо. Пора было возвращаться в Штаты.

***

Он выпросил два часа на яхте вместе с ней и за это недолгое время, отбросив маски и притворство, рассказывал о себе. О том, как прошло его детство в приёмной семье. Как он завидовал брату, искренне полагая, что родные родители отдали его на усыновление лишь потому, что он был чем-то хуже. И Эмма наконец поняла, в чём главная трудность Куинна. Его вечно преследовало ощущение, будто постоянно надо доказывать кому-то, что он так же хорош, как и брат. Но Куинн, к сожалению, выбрал провальную систему доказательств. А потом преступный образ жизни стал привычным, как для некоторых алкоголь, курение или игра на деньги. Эмма внимательно выслушала его, как и обещала, а потом попросила развернуть яхту к берегу. Перед тем, как сойти с палубы, спросила:

- Вы вполне могли дарить все эти чудесные цветы кому-то еще. Почему выбрали именно меня, несмотря на моё изначально негативное отношение к вам, которого я даже не скрывала?

- Наверное, потому что я тоже, как и вы, здесь чужой, в отличие от остальных. Впрочем, не сказать, чтоб счастливый... Конечно, глупо было полагать, будто я способен вас заинтересовать! Но эти две недели на Сиренас в вашем обществе я не забуду. Надеюсь, и вы хоть иногда будете вспоминать?

Она тогда промолчала и ушла к себе. Больше до её отъезда они не виделись.

***

Эмма покидала остров, перебирая в памяти яркие впечатления от общения с Иден, Робертом и детьми, от посещения других островов архипелага, двух поездок в Панама-сити и весёлого фестиваля в Санта-Кларе, но среди этой радости почему-то заблудившейся чёрной кошкой бродила необъяснимая печаль. Эмма не могла понять, в чем дело. А еще решительно не понимала, что в её любимой книге делает смятый оранжевый цветок, похожий на улыбающегося инопланетянина.

***

Спустя восемь месяцев, на открытии новой клиники в Венесуэле её поздравляли коллеги, бывшие пациенты, друзья. А потом настала очередь журналистов. И она невольно вздрогнула, когда среди незнакомых лиц мелькнули те самые глаза, которые невозможно спутать с другими, на первый взгляд, столь похожими.

- Мисс О’Коннелл, вы собираетесь открывать и другие клиники на территории Южной Америки?

Что он тут делает? Зачем приехал в Каракас?
И работает простым журналистом? На мистера Армитаджа это совсем не похоже.

- Так каковы ваши ближайшие планы, мисс О’Коннелл?

Она коротко выдохнула. Всё нормально. Надо просто ответить.

- Передовые методы лечения должны быть доступны всем. В моих ближайших планах – Бразилия и Аргентина.

- Тогда от лица нашей газеты я желаю вам огромного успеха! – микрофон отодвинулся от её лица.

И Эмма даже не успела понять, но каким-то образом в ее руке внезапно очутилась записка: «Поужинаем в «Лассерре»? Я заеду за вами сегодня в 19-00».

Неужели журналисты зарабатывают столько, что могут пригласить кого-то в один из лучших ресторанов Каракаса? Или этот тип опять взялся за старое? Что там у него в арсенале: кража, подлог, похищение, вооружённое ограбление? А, возможно, нечто похуже, лишь бы доказать своё превосходство, пусть даже таким способом? Лучше перебраться в другой отель поскорее. Впрочем… К чему ей убегать? Она-то ведь не совершила никакого преступления. Зачем бояться?

Записка перекочевала в карман, а на губах Эммы невольно появилась тонкая улыбка.

- Благодарю. От своего лица я также желаю успехов вашей газете, господин журналист.  Кстати, какую газету вы представляете?

- «Счастливый Чужой». И я не журналист, а владелец издания.