Он не мог отвести от неё глаз. Он забыл, где он, с кем и зачем пришёл. Просто стоял и смотрел, как она отнимает телефон от уха, как струятся при движениях головы белокурые локоны, как покачивается длинная сережка, касаясь шеи. Смотрел, как на чудо, на ожившую сказку, на воплотившуюся фантазию.
Неужели такое ещё возможно? Неужели такое ещё возможно - для него? Неужели сейчас, когда он давно ничего не ждёт, когда он давно привык быть один, она снова - реальна?
Он забыл, как трепещет душа. Как колотится сердце в груди, заходясь от стука. Как теплеют ноги и дрожат от волнения руки. Он забыл, что живой. Он как будто и не жил всё это время.
Стоял, боясь моргнуть, и ждал, когда она заметит его.
Поворот головы, танец локонов, мимолётный скользящий взгляд по нему - и вот она уже смотрит в другую - противоположную - сторону. И медленно, как в режиме slow, возвращается к нему.
В её глазах - всплеск эмоций. Радость узнавания, удивление, смущение, восторг.
В его глазах - отражение всех её чувств и ещё - неизвестно откуда взявшиеся слёзы. Стоят мутной пеленой, мешая смотреть на неё. Никуда не уходят.
И ему страшно - что если он смахнёт их, а вместе с ними - её образ?
Но ведь он её не выдумал. Он уже давно перестал видеть её в каждой длинноволосой блондинке, перестал слышать её голос и переливистый смех. Он уже начал считать, что забыл её.
Иногда, редко, она приходила в его сны, и тогда он целый день проводил с ощущением какого-то откровения, спустившегося на него, маленькой тайны, полушепота, полувзгляда, пред-поцелуя. Даже когда эти сны не были радостными.
А сейчас она возникла в дверях «Costes» наяву - одна, без Круза, и тоже узнала его, и замерла на несколько секунд - как и он, не в силах сразу справиться с нахлынувшими чувствами. И вот уже ноги сами несут их навстречу друг другу. Даже если бы он не хотел этого, все равно не смог бы сопротивляться.
В ответ на её счастливую улыбку нельзя не улыбаться. Или это она улыбается - в ответ ему?

- Привет...
- Привет...

Они замирают в шаге друг от друга. И только капелька смущения не позволяет им упасть друг другу в объятия.
Вдруг она не одна, и Круз вот-вот замаячит на горизонте, и эти объятия создадут ей ненужные неприятности... Нет, он не станет её компрометировать. Только одно трепетное прикосновение - её рука в его руке. Только один восторженно-благоговейный поцелуй её пальцев.

- Иден... - имя-молитва. Имя-любовь. Имя-жизнь.
- Роберт!..

У неё тоже слёзы в глазах, значит, можно свои не прятать.
Столько слов на языке - и ни одно её не достойно. Разве можно облечь в слова это забытое чувство скоротечного, но абсолютного счастья? Стереть из памяти её контуры, её запах, их мечты и их песни? Когда они одни в целом мире. Когда целый мир только для них двоих. Когда её глаза блестят для него одного. Когда её губы улыбаются только ему. И никто у него этого не отнимет.

- Как ты?.. Что ты здесь делаешь? Ты... одна?

Что привело её - именно сюда, именно сейчас, именно к нему? Какая неведомая сила позволила ему вновь испытать это пьянящее ощущение полёта?

- Я... я в порядке. Да. У меня встреча здесь. А как ты?

«- Иден, это что? - он развернул к ней обложку старого номера «TIME».
Вопрос звучал фактически «Как это понимать?»
Она вышла из душа, завернувшись в халат, и увидела его рядом со злосчастной коробкой и лежащими рядом ракушками.
Он неожиданно заскочил пообедать домой, и она не успела избавиться от улик.
- Я... разбирала ненужные вещи... - она быстро сложила всё обратно и потянулась за журналом, но он не отдал. - Круз, пожалуйста... - в её взгляде помимо стыда и неловкости промелькнул страх, и от него это не укрылось. - Я хочу убрать всё это... на чердак.
Она старалась не смотреть на журнал, как старалась не смотреть на ундину в его руках - за секунду до того, как он разбил её, и боялась выдать своё небезразличие очередным нечаянным взглядом или мимикой. Ему же, казалось, доставляют удовольствие её мучения.
- По-моему, я уже видел на чердаке эту коробку. Ракушки, морские звёзды, книги про русалок, вырезки из газет, «TIME» с мистером Барром... Это же она, да? Коробочка дивных воспоминаний. Не знал, что ты ностальгируешь время от времени.
Она снова протянула руку к журналу - это было то немногое, что осталось от Роберта, и она не могла позволить себе потерять свои сокровища, но он взглядом запретил ей прикасаться.
- Я просто хотела убрать то, чем сейчас не пользуюсь.
Она понимала, как жалко и неправдоподобно звучат её слова, но других найти не могла.
- В таком случае журнал и ракушки лучше оставить. Может, оформим обложку в рамочку и разместим над кроватью? Или лучше положим под подушку, чтобы не забыть поцеловать его перед сном?
- Круз, перестань. Я не сделала ничего предосудительного. Можно подумать, будто у нас нет других проблем, чтобы раздувать скандал из-за... кучки хлама!
- Дело не в кучке хлама, как ты изволила выразиться, дело в Роберте. В том, что ты любишь его.
- Круз, я живу с тобой, а не с ним.
- Мне этого мало.
Она сменила тактику. Чистосердечное признание вины всегда смягчало его, поэтому она решила извиниться.
- Прости, что огорчила тебя, это вышло непреднамеренно... Я понимаю, это выглядит не слишком хорошо, но, пожалуйста, дай мне шанс доказать, что всё не так, как ты думаешь.
- Не стоит извиняться, что чувствуешь не то, что хотела бы.
- Круз, что с нами происходит?
- Нас давно нет, Иден. Есть ты, я - и Роберт Барр».

Развод она тоже переживала болезненно. Посещала психотерапевта, пыталась вернуться к делам компании - не с первого раза, потом снова возвращалась на телевидение - и нигде не находила утешения.
Временами на неё накатывала злость: она злилась на Роберта за то, что он появился, за то, что исчез, злилась на себя за своё малодушие, злилась на Круза, за то, что он был прав в отношении её чувств, злилась на родных, что не поддержали её, пока, наконец, не признала, что она - единственная, кто во всем виноват.
Это она должна была решиться. Должна была слушать сердце.

Отредактировано Scout (2020-07-17 00:02:16)

Они уже полгода не виделись с дочерью. И не сказать, чтобы часто созванивались. Адриана злилась на неё из-за Круза. После развода она хотела жить с отцом, но он убедил дочь остаться с ней, пообещав, что они будут часто видеться. Но потом обстоятельства сложились так, что Крузу пришлось уехать, и на Адриану накатило отчаяние. Она сердилась, возмущалась, протестовала, они ссорились, не разговаривали по несколько дней подряд, дочь не шла на контакт и обвиняла её в том, что Круз оставил их.

«- Мисс Венди сказала, что ты часто бываешь грустной и невнимательной на уроках, из-за этого успеваемость снизилась. Я знаю, ты скучаешь по папе, и мисс Венди тоже это знает, но папа расстроится, когда услышит, что ты не хочешь заниматься.
- Ну и пусть!
- Ты же не любишь его огорчать.
- Мне все равно! Он уехал, значит, ему на нас наплевать!
- Адриана, это не так. Папа вас очень любит и тоже сильно скучает. Он делает всё возможное, чтобы поскорее вернуться.
- Папа сказал, что никогда не вернётся домой! Он уехал из-за тебя!
- Даже если мы больше не сможем жить в одном доме, мы всегда будем вас любить.
- Если бы он меня любил, он бы взял меня с собой!
- Милая, он очень хотел бы, но у него нет возможности, ты же знаешь. Папа всё тебе объяснял.
- Это ты не разрешила мне с ним поехать! Ты никогда ничего не разрешаешь! И когда я хотела остаться на ночь у Дженни, ты тоже не разрешила!
- Это совсем не одно и то же, у Дженни сложная обстановка в семье, и папа тоже предпочёл бы, чтобы ты ночевала дома.
- Почему ты его не любишь?
- Я люблю его, он замечательный человек и прекрасный отец.
- Ты врёшь! Я слышала, что вы говорили, вы кричали! Папа сам сказал, что ты его не любишь!
- Значит, мы говорили в сердцах и сгоряча, и многое из того, что мы сказали, сильно преувеличено.
- Ты врёшь, ты всегда нам врёшь! Если бы не ты, папа был бы дома!»

Однажды она сбежала из школы и уехала на вокзал, чтобы добраться до Мексики. Её сняли с рейсового автобуса, когда Иден подняла на ноги всю полицию.
«- Ты могла потеряться, ты понимаешь?! Адриана, я чуть с ума не сошла! С тобой могло случиться что-то плохое! Тебя могли обидеть! Что с тобой происходит?! Ответь! Адриана. Пожалуйста, скажи что-нибудь. Пообещай мне, что это больше не повторится».

Когда Адриана изъявила желание учиться в Европе, для неё это стало своего рода облегчением. Она понадеялась, что разлука сгладит остроту их отношений и даже смягчит их, но ничего подобного не произошло. Ссор стало меньше, но теплоты не прибавилось. Примерно раз в неделю они общались по смс - и это были довольно сухие, безэмоциональные, общие фразы. Поэтому, когда Адриана позвонила сама и, сказав, что встретила человека, с которым намерена разделить судьбу, попросила её приехать, чтобы её возлюбленный смог попросить её руки и получить благословение, она скорее обрадовалась и вдохновилась. Да, разумеется, Адриана казалась ей слишком молодой и беспечной для серьёзных отношений, но первое, о чём она вспомнила, вознамерившись отговорить её, - это о Роберте. О своих взрослых чувствах к нему. О желании и готовности быть с ним. И - да, она бы хотела, чтобы возлюбленный дочери был так же хорош, как её Робби.
Но то, как всё обернулось, повергло её в шок и ужас. Она старалась убедить себя, что всё дело в разнице в возрасте - и понимала, что это не так. Будь на месте Роберта любой другой мужчина, она не отреагировала бы так остро. Она была бы неприятно удивлена и, вероятно, возмущена, и попыталась бы убедить дочь не совершать ошибки, - но ей бы не было сейчас так невыносимо, удушающе больно, и жгучий стыд не заливал бы краской щёки, и она не мечтала бы провалиться сквозь землю, только чтобы избавиться от навязчивых сцен, которые ей рисовало воображение.
Пытаясь отмахнуться от этих мыслей, она снова набрала номер Адрианы - и снова не дождалась ответа.